отношение талибов к женщинам
На выходных события в Афганистане развивались со скоростью пуль: «Талибан» (террористическая организация, чья деятельность в России запрещена. — Прим. ред.) достиг Кабула, взял столицу практически без боя и объявил, что теперь контролирует всю территорию страны. По Сети распространились кадры захвата власти: первый — снимок талибов в президентском дворце, второй — видео афганцев в кабульском аэропорту, которые стремятся попасть на последние улетающие из страны самолёты. Из-за давки погибло от трёх до пяти человек.
При этом унизительное и опасное положение женщин в Афганистане не всегда было таким: в истории этой центральноазиатской страны есть эпизоды, когда власть расширяла гражданские правы женщин. Так поступал, например, король Аманулла-хан: он правил страной с 1919 по 1929 год и всё это время он обращал внимание на важность женского образования. Вероятно, эта инициатива принадлежала жене Амануллы — королеве Сорайе, которая фактически правила вместе с мужем: её усилиями в стране появлялись больницы, школы и даже журналы специально для женщин. Сорайя очень часто появлялась на публичных мероприятиях вместе с мужем, и в это время она не надевала паранджу — чтобы показать, что гендерной сегрегации нужно положить конец.
Консервативная часть афганского общества, разумеется, сопротивлялась прогрессивным реформам, но тогда, как пишут историки, они казались неотвратимым будущим. И хотя преемники Амануллы-хана действовали осторожнее, каждый из них так или иначе боролся с гендерной дискриминацией, наделяя голоса афганских женщин всё большим и большим весом. В 1964 году в Афганистане приняли новую Конституцию, в которой было закреплено равенство женщин и мужчин, включая право избирать и быть избранными. В то время афганки могли спокойно выходить из дома поодиночке, они могли не носить традиционные исламские наряды, но могли учиться, работать, путешествовать.
Талибский вариант шариата предполагал за такие «проступки» целый набор наказаний вплоть до тюрьмы или публичной казни через забивание камнями
Кульминацией борьбы за равные права стал приход к власти «Народно-демократической партии Афганистана» в конце апреля 1978 года. Афганские коммунисты также декларировали гендерное равенство — например, тогдашнее правительство запретило принудительные браки. Женские движения росли и расцветали, а женщины добивались реальной власти: известная афганская коммунистка Анахида Ратебзад стала министркой культуры и возглавила Всеафганский союз женщин. Писательница Масума Эсмати, которая наряду с Ратебзад отстаивала право афганских женщин не носить паранджу, возглавила министерство образования. Несмотря на то что быть женщиной в Афганистане тогда всё ещё было непросто, коммунистическая власть добилась значительных успехов в расширении их прав.
За год до этого в Афганистане появилась «Революционная ассоциация женщин Афганистана» (РАЖА), которую основала студентка Мина Кешвар Камаль. Кешвар Камаль хотела, чтобы как можно больше женщин занимались политическими и социальными проблемами, РАЖА выступала против милитаризации и фундаментализма афганского общества. Правда, с такой позицией это самое афганское общество не всегда было согласно: Мину Кешвар Камаль убили через десять лет по политическим мотивам.
Приход к власти исламских фундаменталистов всегда означал неминуемое поражение женщин в правах. Так случилось в конце восьмидесятых годов, когда с выводом войск СССР в стране с новой силой разгорелась гражданская война. Одной из действующих сил были моджахеды — исламисты, которые боролись против советских войск (многие из тех боевиков позже пополнили ряды «Талибана»). В начале девяностых положение женщин в стране быстро откатилось до крайних мер: запрет на выход из дома в одиночестве, обязательное ношение паранджи, запрет работать, освещать ситуацию в стране. Афганкам в то время запрещали даже красить ногти.
Режим талибов был свергнут в 2001-м, и постепенно права женщин в Афганистане вновь начали расширяться. В 2004 году в Афганистане приняли новую Конституцию, и тогдашняя власть заявила о намерении бороться с нарушениями прав человека в стране. Афганки могли водить машины или заниматься спортом (в Афганистане даже была команда футболисток — при талибах в 1999 году и позже женщин казнили на футбольных полях), могли заниматься политикой или работать в полиции. В 2009 году в стране приняли закон, который был призван положить конец домашнему насилию. Конечно, женщины в Афганистане, если они заявляли об избиениях, сталкивались с огромными препятствиями правоприменительной машины, однако эта мера, как отмечает Human Rights Watch, медленно но верно начинала работать.
Сегодня, когда «Талибан» снова захватил власть в Афганистане, местные и иностранные активистки снова в страхе за свою жизнь: они не верят в то, что с исламистами можно будет о чём-то договориться.
Директорка средней школы для девочек в Кабуле Насрин Султани в интервью NBC рассказывает, что боится за своих учениц. «Когда я вижу всех этих девочек, мне очень грустно, — рассказывает она. — Я пыталась, но у нас так и не получилось сделать так, чтобы они выбрались из этой ужасной ситуации». Кроме того, Насрин говорит, что талибы уже угрожали ей физической расправой.
The Guardian пообщался с жительницей Кабула, которая до последнего времени училась сразу в двух местных университетах. Анонимная рассказчица говорит, что видела группу женщин, которые в спешке покидали общежитие, потому что в город вошёл «Талибан» — а это значит, что всем, кто не носит паранджу, нельзя попадаться им на глаза. Женщины не могли воспользоваться общественным транспортом, а частные перевозчики отказывались сажать их в машины из-за страха. «Я работала столько дней и ночей, чтобы стать той, кем являюсь, — говорит она. — Сегодня утром, когда я вернулась домой, первое, что мы с сёстрами сделали, это спрятали свои удостоверения личности, дипломы и сертификаты. Это было ужасно. Почему мы должны скрывать то, чем должны гордиться? Всё, что я могла видеть вокруг себя, — это испуганные лица женщин и уродливые, полные ненависти лица мужчин».
В Афганистане даже была команда футболисток — при талибах в 1999 году и позже женщин казнили на футбольных полях
Афганская режиссёрка и генеральная директорка студии Afghan Films Сахра Карими обратилась к международному киносообществу с просьбой помочь, которую издание Deadline описывает как «отчаянную». «Я пишу вам с разбитым сердцем и глубокой надеждой на то, что вы сможете присоединиться ко мне в защите моих прекрасных людей, особенно кинематографистов, от „Талибана“… Они уничтожили наш народ, они похитили много детей, они продают девочек в качестве невест… Это гуманитарный кризис, а мир молчит. Когда они запретят искусство, я буду следующей в их расстрельном списке», — написала она в твиттере.
«Пожалуйста, подумайте о девочках и женщинах из Афганистана: перед нашими глазами разворачивается трагедия», — солидарна с ней в твиттере исполнительная директорка «ООН-женщины» Фумзиле Мламбо. Многие правозащитные организации по всему миру уже начали работать: они распространяют информацию и собирают пожертвования. Одной из первых стала НКО Women for Women Intl — эта организация помогает женщинам, пережившим войну, сейчас на их сайте открыт сбор пожертвований специально для афганок. «Что бы ни случилось в ближайшие дни, мы верим, что женщины могут и должны помогать формировать будущее Афганистана. Наше международное сообщество сторонников сейчас важно как никогда», — говорят представители организации.
При этом есть оптимистичное мнение, что женское движение хоть в каком-нибудь виде в Афганистане всё равно останется — так считает региональная руководительница гуманитарной организации CARE International в Кабуле Марианна О’Грейди. «Вы не можете разобразовать миллионы людей, — цитирует её Associated Press. — Даже если женщины снова будут заперты в четырёх стенах и не смогут часто выходить на улицу, то, по крайней мере, могут обучать своих сестёр, дочерей и соседок так, как этого не могло случиться 25 лет назад».
Боевики «Талибана» продолжают ужесточать ограничение прав женщин. Убийства, жесткие наказания, обязательное ношение хиджаба, запрет на обучение – вот новая реальность афганок.
Несмотря на обещания талибов, женщинам теперь нельзя выходить из дома без сопровождения, получать образование вместе с мужчинами, работать на государственных должностях. OBOZREVATEL рассказывает о реальном положении женского населения в Афганистане.
Талибы обещали свободу, но им никто не поверил
После захвата власти талибами многих девушек начали эвакуировать из университетов, а владельцы салонов красоты принялись закрашивать изображения женщин на витринах. В стране в десять раз выросли цены на бурки: если в прошлом году они стоили по 200 афгани (около 2,3 доллара), то теперь – от 2 до 3 тысяч афгани (примерно 23-34 доллара).
Новые правила образования
«Талибан» обязал студенток вузов носить халат абая и никаб, который закрывают большую часть лица. А проводить лекции им теперь могут только женщины или пожилые мужчины «с хорошей репутацией» и только отдельно от мужчин-студентов. Кроме того, у девушек урок заканчивается на пять минут раньше, чтобы они не могли общаться с мужчинами в перерыве.
«На практике это сложный план – у нас недостаточно женщин-педагогов или классов, чтобы изолировать девочек. Но тот факт, что они (талибы. – Ред.) разрешают девочкам посещать школы и университеты, является большим позитивным шагом», – рассказал профессор университета, попросивший не называть его имени.
Еще в августе издание Dailymail сообщало, что талибы начали требовать от имамов захваченных районов списки незамужних женщин в возрасте от 12 до 45 лет, чтобы насильно выдать их замуж за своих боевиков.
Радикалы ходят по домам местных жителей и насильно берут в жены малолетних девочек. Раньше норма касалась незамужних дочерей в возрасте от 15 лет, однако сейчас в сексуальное рабство попадают даже 12-летние дети.
Боевики «Талибана» убили женщину по имени Бану Негар прямо на глазах ее мужа и детей. При этом, по сообщениям СМИ, погибшая была на восьмом месяце беременности.
«Нам известно об этом инциденте. Власти округи уже начали расследование, чтобы обнаружить виновных. Никто из членов организации «Талибан» отношения к этому преступлению не имеет», – заявил пресс-секретарь экстремистов Забиулла Муджахид.
А 12 июля в провинции Фарьяб талибы забили до смерти мать четверых детей по имени Наджия – она отказалась готовить еду для группы боевиков. «Моя мама сказала им: «Я бедная, что я могу приготовить для вас?». Ее начали избивать. Мама упала в обморок, и они забили ее своими автоматами АК-47″, – рассказала 25-летняя дочь погибшей.
Еще один случай зверств исламистов произошел в провинции Тахар. Телеканал Fox News опубликовал фотографию женщины в луже крови, которую талибы расстреляли за то, что она вышла на улицу без паранджи.
4 сентября в Кабуле состоялся протест – активистки потребовали от «Талибана» соблюдения своих прав и включения женщин в состав нового правительства. В руках участницы акции держали плакаты с лозунгами: «Мы не те женщины, что были здесь 20 лет назад» и «Равенство – справедливость – демократия».
«Мы не хотим, чтобы женщины были жертвами. Они должны быть в правительственной структуре в соответствии с законами шариата», – ранее говорил высокопоставленный чиновник движения Энамулла Самангани.
На практике же ситуация совершенно иная. Замглавы политического офиса «Талибана» Шир Мохаммад Аббас Станекзай недавно поставил точку в этом вопросе. На вопрос, займут ли женщины и этнические меньшинства места в новом афганском правительстве, представитель движения заявил, что женщины могут продолжать свою работу, но на высших постах или в кабинете министров их «не может быть».
По информации газеты The Sun, талибы занимаются просмотром порносайтов, чтобы вычислить афганских проституток. По словам источников издания, девушкам, которые были замечены за непристойным поведением, грозит смертная казнь. Особую ярость у боевиков вызывают женщины, которые занимаются сексом с европейцами.
«Поскольку на видео, которые публиковали афганские бордели, есть явные указатели на их местоположение, этим женщинам сейчас грозит серьезная опасность быть похищенными или убитыми самыми ужасными способами, которые только можно вообразить», — заявил один из источников.
Несмотря на обещания талибов, журналистки сталкиваются с угрозами и преследованиями из-за своей работы. Организация Репортеры без границ установила, что из 510 женщин, которые работали в восьми крупнейших средствах массовой информации Афганистана, только 76 сохранили свои должности. Иными словами, журналистки находятся в процессе исчезновения из Кабула.
На выходных события в Афганистане развивались со скоростью пуль: «Талибан» (террористическая организация, чья деятельность в России запрещена. — Прим. ред.) достиг Кабула, взял столицу практически без боя и объявил, что теперь контролирует всю территорию страны. По Сети распространились кадры захвата власти: первый — снимок талибов в президентском дворце, второй — видео афганцев в кабульском аэропорту, которые стремятся попасть на последние улетающие из страны самолёты. Из-за давки погибло от трёх до пяти человек.
При этом унизительное и опасное положение женщин в Афганистане не всегда было таким: в истории этой центральноазиатской страны есть эпизоды, когда власть расширяла гражданские правы женщин. Так поступал, например, король Аманулла-хан: он правил страной с 1919 по 1929 год и всё это время он обращал внимание на важность женского образования. Вероятно, эта инициатива принадлежала жене Амануллы — королеве Сорайе, которая фактически правила вместе с мужем: её усилиями в стране появлялись больницы, школы и даже журналы специально для женщин. Сорайя очень часто появлялась на публичных мероприятиях вместе с мужем, и в это время она не надевала паранджу — чтобы показать, что гендерной сегрегации нужно положить конец.
Консервативная часть афганского общества, разумеется, сопротивлялась прогрессивным реформам, но тогда, как пишут историки, они казались неотвратимым будущим. И хотя преемники Амануллы-хана действовали осторожнее, каждый из них так или иначе боролся с гендерной дискриминацией, наделяя голоса афганских женщин всё большим и большим весом. В 1964 году в Афганистане приняли новую Конституцию, в которой было закреплено равенство женщин и мужчин, включая право избирать и быть избранными. В то время афганки могли спокойно выходить из дома поодиночке, они могли не носить традиционные исламские наряды, но могли учиться, работать, путешествовать.
Талибский вариант шариата предполагал за такие «проступки» целый набор наказаний вплоть до тюрьмы или публичной казни через забивание камнями
Кульминацией борьбы за равные права стал приход к власти «Народно-демократической партии Афганистана» в конце апреля 1978 года. Афганские коммунисты также декларировали гендерное равенство — например, тогдашнее правительство запретило принудительные браки. Женские движения росли и расцветали, а женщины добивались реальной власти: известная афганская коммунистка Анахида Ратебзад стала министркой культуры и возглавила Всеафганский союз женщин. Писательница Масума Эсмати, которая наряду с Ратебзад отстаивала право афганских женщин не носить паранджу, возглавила министерство образования. Несмотря на то что быть женщиной в Афганистане тогда всё ещё было непросто, коммунистическая власть добилась значительных успехов в расширении их прав.
За год до этого в Афганистане появилась «Революционная ассоциация женщин Афганистана» (РАЖА), которую основала студентка Мина Кешвар Камаль. Кешвар Камаль хотела, чтобы как можно больше женщин занимались политическими и социальными проблемами, РАЖА выступала против милитаризации и фундаментализма афганского общества. Правда, с такой позицией это самое афганское общество не всегда было согласно: Мину Кешвар Камаль убили через десять лет по политическим мотивам.
Приход к власти исламских фундаменталистов всегда означал неминуемое поражение женщин в правах. Так случилось в конце восьмидесятых годов, когда с выводом войск СССР в стране с новой силой разгорелась гражданская война. Одной из действующих сил были моджахеды — исламисты, которые боролись против советских войск (многие из тех боевиков позже пополнили ряды «Талибана»). В начале девяностых положение женщин в стране быстро откатилось до крайних мер: запрет на выход из дома в одиночестве, обязательное ношение паранджи, запрет работать, освещать ситуацию в стране. Афганкам в то время запрещали даже красить ногти.
Режим талибов был свергнут в 2001-м, и постепенно права женщин в Афганистане вновь начали расширяться. В 2004 году в Афганистане приняли новую Конституцию, и тогдашняя власть заявила о намерении бороться с нарушениями прав человека в стране. Афганки могли водить машины или заниматься спортом (в Афганистане даже была команда футболисток — при талибах в 1999 году и позже женщин казнили на футбольных полях), могли заниматься политикой или работать в полиции. В 2009 году в стране приняли закон, который был призван положить конец домашнему насилию. Конечно, женщины в Афганистане, если они заявляли об избиениях, сталкивались с огромными препятствиями правоприменительной машины, однако эта мера, как отмечает Human Rights Watch, медленно но верно начинала работать.
Сегодня, когда «Талибан» снова захватил власть в Афганистане, местные и иностранные активистки снова в страхе за свою жизнь: они не верят в то, что с исламистами можно будет о чём-то договориться.
Директорка средней школы для девочек в Кабуле Насрин Султани в интервью NBC рассказывает, что боится за своих учениц. «Когда я вижу всех этих девочек, мне очень грустно, — рассказывает она. — Я пыталась, но у нас так и не получилось сделать так, чтобы они выбрались из этой ужасной ситуации». Кроме того, Насрин говорит, что талибы уже угрожали ей физической расправой.
The Guardian пообщался с жительницей Кабула, которая до последнего времени училась сразу в двух местных университетах. Анонимная рассказчица говорит, что видела группу женщин, которые в спешке покидали общежитие, потому что в город вошёл «Талибан» — а это значит, что всем, кто не носит паранджу, нельзя попадаться им на глаза. Женщины не могли воспользоваться общественным транспортом, а частные перевозчики отказывались сажать их в машины из-за страха. «Я работала столько дней и ночей, чтобы стать той, кем являюсь, — говорит она. — Сегодня утром, когда я вернулась домой, первое, что мы с сёстрами сделали, это спрятали свои удостоверения личности, дипломы и сертификаты. Это было ужасно. Почему мы должны скрывать то, чем должны гордиться? Всё, что я могла видеть вокруг себя, — это испуганные лица женщин и уродливые, полные ненависти лица мужчин».
В Афганистане даже была команда футболисток — при талибах в 1999 году и позже женщин казнили на футбольных полях
Афганская режиссёрка и генеральная директорка студии Afghan Films Сахра Карими обратилась к международному киносообществу с просьбой помочь, которую издание Deadline описывает как «отчаянную». «Я пишу вам с разбитым сердцем и глубокой надеждой на то, что вы сможете присоединиться ко мне в защите моих прекрасных людей, особенно кинематографистов, от „Талибана“… Они уничтожили наш народ, они похитили много детей, они продают девочек в качестве невест… Это гуманитарный кризис, а мир молчит. Когда они запретят искусство, я буду следующей в их расстрельном списке», — написала она в твиттере.
«Пожалуйста, подумайте о девочках и женщинах из Афганистана: перед нашими глазами разворачивается трагедия», — солидарна с ней в твиттере исполнительная директорка «ООН-женщины» Фумзиле Мламбо. Многие правозащитные организации по всему миру уже начали работать: они распространяют информацию и собирают пожертвования. Одной из первых стала НКО Women for Women Intl — эта организация помогает женщинам, пережившим войну, сейчас на их сайте открыт сбор пожертвований специально для афганок. «Что бы ни случилось в ближайшие дни, мы верим, что женщины могут и должны помогать формировать будущее Афганистана. Наше международное сообщество сторонников сейчас важно как никогда», — говорят представители организации.
При этом есть оптимистичное мнение, что женское движение хоть в каком-нибудь виде в Афганистане всё равно останется — так считает региональная руководительница гуманитарной организации CARE International в Кабуле Марианна О’Грейди. «Вы не можете разобразовать миллионы людей, — цитирует её Associated Press. — Даже если женщины снова будут заперты в четырёх стенах и не смогут часто выходить на улицу, то, по крайней мере, могут обучать своих сестёр, дочерей и соседок так, как этого не могло случиться 25 лет назад».
«Талибан» и гомосексуализм: найдено объяснение ненависти террористов к женщинам
Известны случаи, когда полевые командиры развязывали целые сражения из-за своих любовников
Боевики запрещенного и признанного террористическим в России «Талибана» говорят, что являются реальной военной и политической силой, которая контролирует почти весь Афганистан. В связи с этим Россия, Узбекистан и Таджикистан начали совместные учения на границе с неспокойной страной. Впрочем, официальный Кабул не скрывает своего презрения к террористам и утверждает, что оснований для паники нет. Что на самом деле происходит в Афганистане, «МК» рассказал руководитель Центра изучения афганской политики Андрей Серенко:
– Прежде всего, говоря о современном Афганистане, нужно понимать, что речь идет о процессе, а не о каком-то свершившемся факте. Практически каждый день в стране происходят какие-то изменения, однако есть и определенные тенденции, которые мы можем зафиксировать.
Во-первых, талибы прекратили свое наступление. Они наступали с середины мая и остановились в середине июля. В результате им удалось овладеть некоторым количеством сельских уездов. Талибы утверждают, что взяли под контроль больше 200 уездов, афганские источники говорят примерно о 120. А спецпредставитель России по Афганистану Замир Кабулов считает, что речь идет максимум о 80 уездах. По данным американцев, талибы контролируют около половины или даже чуть меньше сельской территории Афганистана.
– Что понимается под словом «уезд» – это область или район в области?
– В привычной для нас терминологии провинция – это область, а уезд, соответственно, район. Но не район в Московской области, а в какой-нибудь условной Калмыкии. Когда талибы говорят о захвате района, на самом деле речь идет о контроле над райцентром – нередко основная территория уезда контролировалась боевиками уже несколько лет. Всего в Афганистане около 400 уездов, из них примерно половину сегодня контролируют талибы, при этом примерно 100 они захватили в ходе первого летнего наступления (середина мая – середина июля 2021 года). Однако талибы не взяли под контроль ни одного областного центра, которых в Афганистане 34. Естественно, они не контролируют Кабул, в котором, по некоторым оценкам, проживает почти треть населения страны.
Уже около двух недель мы не слышим ничего о новых победах «Талибана», хотя в июне под контроль боевиков за день могли перейти сразу до десятка уездов. Из этого можно сделать второй вывод: талибы достигли предела своих сил, своих боевых возможностей.
Третий факт заключается в том, что афганские силовики начали отбивать у террористов захваченные районы. За последние 10 дней, например, правительственные войска освободили около 10 уездов. Идет как бы пунктирное контрнаступление: возвращаются не все подряд уезды, а те, которые имеют стратегическое значение. Часть уездов может так и остаться под контролем боевиков, потому что, кроме пропагандистского эффекта, они никакого значения не имеют.
Судя по всему, для талибов имеют сегодня большое значение бои за Кандагар. За последние несколько дней силовики ликвидировали в этом районе не меньше 7 полевых командиров, разрушили опорные пункты боевиков. Талибы любят называть президента Афганистана Мохаммада Ашрафа Гани «мэром Кабула», как бы давая понять, что он не контролирует ничего, кроме столицы. Однако этот «мэр» день за днем посещает наиболее важные города страны – Мазари-Шариф, Герат, Джелалабад и так далее. Талибы же заявляют, что контролируют 85% республики, но их лидеры сидят в Пакистане и не рискуют соваться в Афганистан.
– Пресс-секретарь «Талибана» Сухаил Шахин 23 июля заявил, что его организация готова на переговоры, но только при условии, что правительство Гани и он сам уйдут в отставку. При этом он утверждает, что талибы не хотят монополизировать власть. Насколько он искренен?
– Талибам нужно любой ценой свергнуть правительство Ашрафа Гани, потому что такая цель поставлена Пакистаном, который считает его враждебным по отношению к себе. Именно поэтому талибы запускают тему то временного правительства, то коалиционного или переходного – потому что это способ свалить нынешнее правительство Афганистана, не устраивающее Исламабад. Все прекрасно понимают, что ничего дельного, да еще на долгосрочную перспективу, из затеи с временным или переходным правительством не получится. В афганском политическом классе на трех афганских политиков приходится пять президентов. В любом коалиционном правительстве немедленно начнутся склоки и скандалы, что обнулит шансы такого кабинета на хоть сколько-нибудь эффективную работу. На этом фоне дисциплинированная и сплоченная организация талибов сразу займет лидирующие позиции в стране, а остальные игроки либо должны будут прогнуться под эту группу, либо их просто снимут с афганской шахматной доски.
Талибы сегодня, после первого летнего наступления, видят, что победить на поле боя афганскую армию и афганское правительство не получается. Поэтому они и стремятся развалить центр управления армией, выдвигая требование отставки президента Гани и его команды. Как только развалится нынешнее правительство, то и армия, скорее всего, рассыплется сама собой. Чего и добиваются талибы и их пакистанские опекуны.
– Как за последние 30 лет изменился «Талибан»?
– На первых порах, в середине 90-х годов, это было действительно независимое национально-религиозное движение. Его костяк составили пуштуны, которые воевали против произвола полевых командиров бывших моджахедов. Когда в Афганистан в 2001-2002 годах зашли американцы, талибы были вытеснены в Пакистан, и там произошла их абсолютно закономерная трансформация. Как показывает практика, когда те или иные оппозиционные лидеры и организации оказываются в другой стране, они немедленно попадают «под колпак» – под контроль спецслужб и других государственных структур этой страны. «Талибан» не стал исключением: его политические лидеры уже много лет находятся «под колпаком» пакистанской разведки и командования армии Пакистана.
Лидеров талибов контролируют через их бизнес и семьи, которые находятся в Пакистане. При этом за последние 10 лет пакистанские спецслужбы ликвидировали всех лидеров «Талибана», которые казались им не слишком послушными. А кого не уничтожили физически, тех сломали психологически. Например, Абдул Гани Барадар, который сегодня возглавляет офис талибов в Катаре, был задержан пакистанскими военными и 10 лет провел в тюрьме, где его в значительной мере «перевоспитали». Ранее он относился в числу национально ориентированных лидеров талибов – если хотите, своеобразных патриотов Афганистана. Мулла Барадар, как говорят, приходится дальним родственником Хамиду Карзаю, он был готов на диалог с ним. Но как только пакистанские спецслужбы узнали об этом, то этого лидера талибов, одного из основателей движения «Талибан», немедленно задержали и бросили в тюрьму. И это только один пример. В итоге за 25 лет «Талибан» превратился из национально-религиозного движения афганских пуштунов в гибридную армию Пакистана. И сегодня уже невозможно отделить талибские интересы от пакистанских.
– А как изменились талибы в своей повседневной жизни? Например, 20 лет назад про них рассказывали, что это один из крупнейших в мире наркокартелей, что они ненавидят женщин, запрещают играть в шахматы и так далее.
– Наркотики до сих пор приносят в бюджет «Талибана» до 50% прибыли. Другое дело, что теперь талибы стараются жестче контролировать наркобизнес. Что касается женщин, то для талибов они на самом деле являются некими полуживыми существами низшего ранга. И эта позиция противоречит ценностям настоящего, традиционного ислама, в котором зафиксировано очень трепетное и уважительное отношение к женщинам. Напомню, что именно благодаря появлению этой великой религии бедуины в Аравии перестали убивать девочек при рождении.
Примечательно, что у талибов, наряду с подчеркнуто суровым отношением к женщинам, весьма популярны гомосексуальные забавы с мальчиками и подростками. Известны далеко не единичные случаи, когда полевые командиры «Талибана» устраивали перестрелки друг с другом и даже развязывали настоящие сражения из-за своих юных любовников. Не исключено, что как минимум у части лидеров и полевых командиров «Талибана» их немотивированная ненависть и жестокость по отношению к женщинам обусловлена своеобразными сексуальными предпочтениями.
– Что сейчас происходит в тех районах, которые оказались под контролем талибов?
– Вот я вас слушаю, и создается впечатление, что, несмотря на все сложности, у властей Афганистана все складывается в целом неплохо: наступление остановлено, врага теснят…
– Конечно же, нет, далеко не все так хорошо, как хотелось бы официальному Кабулу. Но правительство Афганистана точно не собирается капитулировать перед лицом талибо-пакистанской агрессии. У афганского правительства есть не только опасные враги, но и серьезные союзники. В первую очередь это Индия, США, страны Евросоюза и НАТО. Президент Афганистана получил поддержку со стороны Китая, официальный Кабул развивает успешные отношения со странами Центральной Азии, Японией, Южной Кореей, Австралией и т.д. Сегодня международное сообщество сотрудничает с президентом Ашрафом Гани и его правительством и пытается вести переговоры с талибами. Как ни парадоксально, едва ли не единственная страна, которая последовательно бойкотирует нынешнее правительство Афганистана, – это Россия. Даже Пакистан ведет себя более гибко.
– Можно подробнее про позицию постсоветской Центральной Азии?
– Все без исключения республики Центральной Азии поддерживают отношения сотрудничества с афганским правительством, хотя при этом и не отказываются от контактов с эмиссарами талибов – надо же держать руку на пульсе событий. Таджикистан использует фактор «угрозы талибов» как предлог для перевооружения своей армии, получения финансовой помощи от России. Кроме того, Душанбе важно заручиться поддержкой Москвы накануне транзита власти от Эмомали Рахмона к его сыну Рустаму. В конце концов, наследник получит в управление страну на фоне растущей бедности, низкого рейтинга отца, никакущего собственного рейтинга, отсутствия перспектив у молодежи… На этом фоне обострение ситуации на границе, сопровождаемое массовыми слухами о возможной войне, как нельзя кстати пришлось для президента Рахмона. Теперь с помощью соответствующей риторики и крупных военных учений он как бы дает понять своим согражданам, что социально-экономическая ситуация в стране – это мелочь, а вот угроза вторжения боевиков из Афганистана – то самое, о чем сейчас всем надо думать. И ведь эта нехитрая политтехнологическая уловка достаточно успешно работает…
Узбекистан является, пожалуй, самым активным и сильным партнером Афганистана в Центрально-Азиатском регионе. При этом Ташкент успешно работает как с президентом Гани, так и с пакистанцами. Узбекистан руководствуется своей мечтой получить выход к Индийскому океану. Для этого ему нужна железнодорожная ветка, которую не получится проложить без участия Афганистана и Пакистана. В результате республике приходится играть роль посредника или «третьего не лишнего» в афгано-пакистанских отношениях. Наверное, если бы Узбекистан думал, что Ашрафу Гани осталось жить без году неделя, то никаких отношений с ним бы он сейчас не выстраивал.
Что касается Туркмении, то она традиционно выстраивает позитивные отношения как с Кабулом, так и с «Талибаном». Следует также ожидать активизации партнерства Туркмении и Турции, которая, кстати, тоже имеет свой интерес в Афганистане.
– Получается, что очень у многих стран есть свой интерес в Афганистане. Почему же тогда никак не удается остановить войну?
– Потому что Пакистан не готов отказаться от планов по превращению Афганистана в свою колонию или полуколонию.
– Почему тогда Пакистан просто не захватит Афганистан?
– У гибридной армии Исламабада – талибов – для этого недостаточно сил. Но если они и дальше будут буксовать, то, на мой взгляд, весьма велик шанс того, что Пакистан самостоятельно вступит в открытую войну против афганского правительства. Первые тревожные признаки этого уже проявляются. Думаю, после завершения полного вывода сил США и НАТО из Афганистана угроза пакистано-афганского вооруженного конфликта существенно возрастет.
– А почему нельзя купить правительство Афганистана?
– Потому что не все продается. Пакистан требует от Афганистана немыслимых вещей – например, признать «линию Дюранда» в качестве «окончательной» государственной афгано-пакистанской границы, тем самым закрепив навечно раздел пуштунского народа. Ни одно афганское правительство за последние 70 лет не соглашалось на такой шаг, ведь признать «линию Дюранда» – значит отказаться от своих родственников, живущих по обе стороны искусственной границы. Первое же правительство Афганистана, которое согласится на такое признание, будет свергнуто в результате неизбежной революции. Никто никогда в Кабуле на это не согласится – разумеется, за исключением ряда лидеров талибов и «пакистанской партии», символами которой являются такие политики, как Фарук Вардак и Омар Захелвал. Во-вторых, Пакистан требует, чтобы афганская армия была сокращена в три раза. В-третьих, офицерские кадры Афганистана, уверены пакистанцы, должны готовиться в Пакистане. Еще одно непременное требование – это отказ Афганистана от суверенного управления своими водными ресурсами. Это не говоря уже о том, что по требованию Исламабада должны быть разорваны все отношения с Индией – традиционным союзником Афганистана.
– То есть, если «Талибан» сформирует правительство Афганистана, Кабул признает «линию Дюранда»?
– На самом деле достоверно этого никто не знает. Поэтому Ашраф Гани недавно заявил, что будет готов сформировать общее правительство с талибами, если они публично обозначат свою позицию по вопросу «линии Дюранда». Талибы промолчали. И это не удивительно, потому что заяви они публично о непризнании этой линии, их лидеров в Пакистане сразу же перестреляли бы.
– Как долго будет идти эта война?
– Я думаю, что ее можно сравнить с палестино-израильским конфликтом. Она может идти почти вечно или же до тех пор, пока одна из сторон не выйдет из противостояния по каким-то причинам непреодолимой силы. Например, Пакистан откажется от своих планов по превращению Афганистана в свою фактическую колонию из-за международных санкций или мощного внутреннего кризиса, спровоцированного, скажем, сепаратистскими вызовами. Тогда, конечно, пакистанскому военно-политическому истеблишменту будет не до Афганистана.
– А что с Афганистаном? Как изменился «Талибан» с момента своего появления, вы рассказали, а как развивается тот режим, который пришел ему на смену? И какие перспективы у страны, если война в обозримой перспективе может закончиться только в результате чуда?
– Афганскому правительству надо готовиться к длительному силовому противостоянию с талибами и их пакистанскими друзьями. К сожалению, я пока не вижу в обозримой перспективе признаков наступления реального мира в этой стране. Надеюсь, что, несмотря на острый кризис, Афганистан сохранится как единое государство и что талибская экспансия будет успешно сдерживаться афганской армией. Это вполне возможно, если союзники официального Кабула – США и другие страны НАТО – продолжат выполнять свои обязательства по поддержке афганских сил безопасности.
Конечно, Афганистану предстоят крупные политические реформы. Нынешняя государственная модель создавалась в одних исторических условиях, под формат мощного западного военно-политического присутствия. Теперь ситуация изменилась, западная коалиция ушла. Следовательно, и государственно-политическая система страны должна адаптироваться к таким переменам.
Важнейшим элементом будущей афганской политической системы, скорее всего, станет более сильное местное самоуправление – главная опора центральной власти. Должна быть также сформирована новая эффективная модель согласования интересов основных групп афганской национальной элиты (возможно, через новый парламент или более сильное правительство с широкими полномочиями). Скорее всего, понадобится реформа партийной системы. И, несомненно, главной опорой афганского государства останутся армия и весь корпус сил национальной безопасности. Следует ожидать заметного усиления роли силовиков в афганском политическом процессе. И это логично: те люди, которые каждый день умирают за свою Родину, вправе требовать для себя особого статуса в политической системе страны.