отношение религии к трансплантологии
О противоречии между этикой и правом в трансплантации
Из книги Ирины Силуяновой «Антропология болезни», изданной Сретенским монастырем в 2007 г.
До недавнего времени в нашем обществе доминировало преобладание интересов государства и науки над правами, свободами и интересами отдельно взятой личности. Сегодня ситуация меняется. Примером признания приоритета прав и свобод личности в области здравоохранения является «Конвенция о правах человека и биомедицине» (Совет Европы, 1997). В ст. 2 «Верховенство человеческого существа» говорится: «Интересы и благо человеческого существа должны иметь преимущество над интересами общества или науки».
Свидетельством признания приоритета интересов личности в цивилизованных странах являются все основные международные документы по трансплантации органов и тканей человека, предусматривающие недопущение коммерциализации пересадок. Декларация Всемирной медицинской ассоциации о трансплантации органов и тканей (1987) провозглашает: «Купля-продажа человеческих органов строго осуждается».
В четком соответствии с этим принципом запрещена купля-продажа человеческих органов и тканей в Законе РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22.12.1992: «Учреждению здравоохранения, которому разрешено проводить операции по забору и заготовке органов и (или) тканей у трупа, запрещается осуществлять их продажу».
Данный запретительный принцип находится в согласии с основным законом нравственных взаимоотношений между людьми, который полагает, что человек не может рассматриваться как средство для достижения цели другого человека («категорический императив» И.Канта) и этическим пониманием человека как личности (а не вещи), обладающей свободой, волей и достоинством.
С данными этическими положениями тесно связан вопрос о правовом статусе трансплантантов. Запрет на куплю-продажу человека распространяется и на органы и ткани человека. Эти «биологические материалы» не должны становиться объектом коммерциализации по причине их принадлежности к человеческому организму. Поскольку органы и ткани человека являются частью человеческого организма, они не соответствуют понятию вещи и, следовательно, не должны иметь рыночного эквивалента и становиться предметом сделки купли-продажи.
Тем не менее подобные сделки и отношения существуют. Это объясняется тем, что для медицинского учреждения, осуществляющего изъятие, органы и ткани, отделенные и отчужденные от организма, механически приобретают статус вещей. Закрепление данного статуса превращает медицинское учреждение в собственника трупного трансплантологического материала с ожидаемыми для него (медучреждения) последствиями и действиями в качестве субъекта всего комплекса отношений, включая правоотношения при обращении с донорскими органами и тканями.
Придание органам и тканям человека, отделенным от организма, статуса вещей имеет своим неизбежным следствием признание возможности их купли-продажи, которая распространяется на вещи, стирая при этом различие между вещным и личностным, человеческим существованием. Нетрудно определить существующую степень опасности, возможной в случае игнорирования фундаментальных этических оснований существования общества.
Не менее велика и степень опасности, связанная с игнорированием несогласия умершего на трансплантацию его органов или тканей, выраженного при жизни.
Трансплантация с донорством живых лиц регулируется принципом информированного согласия, под которым понимается добровольное, компетентное и осознанное принятие решения донором и реципиентом по поводу варианта лечения в виде пересадки, основанное на получении полной, объективной и всесторонней информации относительно предстоящей операции, ее возможных осложнениях и альтернативных методах лечения.
Трансплантация с использованием трупных органов и тканей регулируется в России Уголовным Кодексом РФ (1997) и Законом РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992).
Нельзя не обратить внимание на некоторое несоответствие положений этих законодательных актов, которое в определенных случаях может быть истолковано как противоречие.
Согласно ст. 120 Уголовного кодекса РФ, «принуждение к изъятию органов или тканей для трансплантации, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения, наказывается лишением свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового».
Статья 8 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992), в основу которой положен принцип презумпции согласия, предполагает: «Изъятие органов и (или) тканей у трупа не допускается, если учреждение здравоохранения на момент изъятия поставлено в известность о том, что при жизни данное лицо либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на изъятие его органов и (или) тканей после смерти для трансплантации реципиенту».
Признаком развитого общества является нравственная неспособность врачей нарушить право человека на свободное согласие быть донором и на отсутствие согласия в любой форме: или украдкой, или лишь предполагая наличие согласия, или допуская в качестве руководящей и всеоправдывающей идеи сомнительное в нравственном отношении суждение «смерть служит продлению жизни». Продлению жизни человека служит осознанная, а не предполагаемая воля другого человека спасти человеческую жизнь. Именно такая нравственная воля, отражаясь в гражданском законодательстве, может стать преградой на пути не только к предполагаемым, но и к реальным нравственным и юридическим преступлениям.
[1] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // ИБ ОВЦС МП. 2000. № 8. С. 80.
ТРАНСПЛАНТОЛОГИЯ. Православный взгляд
Трансплантация органов в современном обществе превратилась в повседневное явление. И положительные, и отрицательные ее оценки, исходящие от различных церковных или богословских кругов, обычно не носят систематического характера. Православная Церковь еще не высказала своей позиции по данному вопросу. Эта позиция не должна быть мнением отдельных ее представителей или комиссий, придерживающихся традиционных взглядов, но должна стать выражением ее коллективной совести.
Истоки пересадки органов восходят к древнейшим временам. Пересадку кожи производили уже в Древнем Египте [1]. Однако лишь в наше время увенчались успехом попытки пересадки жизненно важных органов и тканей человеческого организма. Первая успешная пересадка почки произошла в 1954 году, первая успешная пересадка сердца в 1967 году. В дальнейшем трансплантация органов – метод, не довольствующийся симптоматической терапией, но ликвидирующий сам источник болезни, получил широкое распространение и вызвал энтузиазм во всем мире.
Пересадка органов: поиск земного безсмертия?
Причиной такой эйфории были не только очевидные преимущества трансплантологии, но и тот факт, что в ней видели воплощение мечты современного человека достичь земного бессмертия. И поэтому не будет преувеличением сказать, что в возникшей шумихе кроется опасность отвлечения человека от конечной цели его существования и от его важнейших задач.
А если принять во внимание и то, что количество жизней, которые можно спасти пересадкой органов, не может приблизиться даже к одной тысячной от числа жизней, убиваемых абортами, станет еще более очевидным, что трансплантацию вряд ли может считать панацеей в спасении человечества.
Чрезмерная вера в пересадку органов сосредоточивает интерес человека лишь на его телесном здоровье, одновременно давая ему иллюзию своего рода, как уже сказано, земного бессмертия. Стремление к такому «бессмертию» не может быть совмещено с ожиданием вечности и верой в победу над смертью во Христе. Это значит, что Церковь не может ставить своей целью распространение лозунгов типа «Дай и спаси», которые к тому же легко приобретают потребительскую и коммерческую окраску. Такая позиция означала бы обмирщение и уступку веяниям времени.
Современная медицина, несмотря на свои поразительные успехи, является отражением и развитием гуманистической антропологии, отвергнутой некогда православием по причине того, что она заключает человека в темницу его тварности и смертности. Интерес такой антропологии к человеку ограничивается его биологическими функциями, а жизнь сводится к биологическому существованию. И потому нередко отмечается, что оттуда, где единолично царствует такая медицина, изгоняется Бог.
Несмотря на все вышесказанное, не стоит пренебрегать значением медицины, являющейся даром Божиим, для человека, находящегося в немощном телесном или душевном состоянии. Сам Христос пришел в мир как врачеватель душ и телес человеческих. Явление Царствия Божия было отмечено, в том числе, и исцелением больных.
Наконец, телесная болезнь во многом сходна с душевной. И потому к врачеванию телесных недугов можно относиться как к образцу для духовного воспитания и исцеления человека. Как при телесной болезни требуется воздерживаться от вредной пищи, так и при душевном недуге необходимо соблюдение заповедей Господних.
Ничто не мешает христианину прибегать к медицинской помощи и обращаться за ней к самым квалифицированным врачам [6]. Но независимо от того, полагается он на помощь врачей или нет, его конечной целью должен оставаться Господь и благо для души его. К одному этому он призван стремиться любым своим действием, ведь как сказал апостол Павел: «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» [7]. Итак, верующий при необходимости прибегает к врачам и к достижениям медицины, не полагаясь, однако, на них всецело [8].
Отметим, что церковная аскетическая традиция предписывает умеренное использование медицины и лекарств, чтобы не впасть в греховное желание делать из жизни культ. Естественно, это, прежде всего, касается аскетов-иноков. Однако и любой христианин не должен полностью отвергать такой подход, потому что стремление к аскетизму должно быть частью и его жизни. И это стремление сочетается с духовной зрелостью верующего, естественным образом приводящей его к желанию больше давать, а не брать. Очевидно, что это касается и вопроса пересадки органов.
Трансплантация органов включает в себя широкий спектр процедур и охватывает самые различные формы. Она начинается с переливания крови, то есть с перенесения жидкой ткани, переходит затем к пересадке частей двойных органов и завершается пересадкой печени или сердца. В последние годы в генной медицине была произведена пересадка модифицированных клеток костного мозга для лечения таких болезней, как кистозный фиброз.
Кроме того, пересадка тканей может осуществляться с одного участка тела на другой одного и того же человека, или же органы и ткани могут пересаживаться от одного человека другому. Наконец, донор органов может быть и живым, и мертвым. Различными церковными и богословскими кругами высказывались обоснованные опасения, либо категорические возражения против права человека участвовать в подобных действиях. И эти возражения, естественно, особенно сильны в случае пересадки жизненно важного органа, например, сердца, осуществляемой только после смерти донора.
Аргументы против пересадки органов
Аргументы против пересадки органов основываются, прежде всего, на концепции святости человеческого тела и на духовном измерении, которым обладают основные его органы, согласно ветхозаветной антропологии, сохранившейся и в святоотеческой традиции. В Ветхом Завете сердце, кровь, печень, почки непосредственно связаны с духовной жизнью верующего [9].
В православной аскетической традиции телесное сердце напрямую взаимодействует с духовной жизнью. Путь к духовному сердцу человека проходит через его телесное сердце. Кроме того, противники пересадки органов утверждают, что человек получил свое тело в дар от Бога и не имеет права дарить его другому человеку. Тело христианина есть храм Господень и часть Христова. Кроме того, христианин не всецело принадлежит себе, но «куплен дорогою ценою» [10]. Следовательно, согласно этой точке зрения, он не имеет права распоряжаться телом по своему усмотрению.
Христос учил самопожертвованию и сам принес Себя в жертву за мир. Он питает людей Своим Телом и Кровью, конечно же, не для того, чтобы удлинять их земную жизнь, но для того, чтобы обновить их и привести к нетлению. Однако, творя чудеса, Он продлевает и земную человеческую жизнь. Таким образом, Он снисходит до нашей слабости. Целью же Его было не чудесное исцеление, но освобождение человека от греха: «Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит Он расслабленному, – тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой» [11].
Неизменная устремленность к самому важному, что очень актуально для современного обмирщенного общества, однако, совсем не означает презрения к менее значимым вопросам Церковь оперирует не только акривией (строгостью), но и икономией (снисхождением). Само по себе богословие не может быть икономией, но икономия имеет свое богословское обоснование. Добровольное донорство телесных тканей или органов как результат бескорыстной любви – это поступок, безусловно, внушающий уважение и требующий серьезного и деликатного пастырского отношения.
Трудно не восхититься поступком человека, отдающего из любви свою почку или глаз с тем, чтобы даровать жизнь или зрение ближнему своему. И тем более достойно восхищения, когда донор готов пожертвовать и своей жизнью ради жизни ближнего. Конечно, в таком случае мы имеем дело с подлинным величием духа, которое выявляется в его богословской перспективе, а не просто актом включения в списки добровольных доноров.
Научное и церковное определение смерти
Таким образом, становится очевидным, что разногласия по поводу смерти головного мозга сводятся, в конечном счете, к смешению понятий сущности и энергии души. Для церковной антропологии душа есть особая сущность и энергия. В противоположность этому для современной медицинской антропологии душа есть просто энергия. Таким образом, если, согласно медицинской антропологии, остановка головного мозга отождествляется с окончательной потерей сознания, то для церковной антропологии она сводится к прекращению проявления ее энергии.
Это можно считать свидетельством возможности разделения души и тела до смерти мозга, ведь прекращение деятельности мозга необратимо и возвращение к жизни после него невозможно. Другие люди возвращались к жизни после остановки сердца и временного прекращения сердечной и дыхательной деятельности. Это означает, что и прекращение сердечной и дыхательной деятельности не является окончательным и необратимым разлучением души и тела. Что же можно утверждать по поводу разлучения души и тела в случаях искусственного поддержания дыхания и сердечной деятельности? Вопрос пока остается без ответа.
Восприятие и оценка человека как образа Божия
Любой вид донорства органа или ткани тела является своеобразным актом самопожертвования. Несмотря на это, необоснованно уподоблять этот акт жертве Христовой. Христос принес в жертву Свои Тело и Кровь во имя того, чтобы люди получили не временную, но вечную жизнь, обретение которой может сопровождаться и принесением в жертву временной жизни. Временная жизнь не должна отделяться от вечной жизни и становиться независимой. Однако чрезмерная привязанность к временной жизни притупляет стремление к жизни вечной.
Этот вступающий в конфликт с обыденной человеческой логикой евангельский путь, по которому первым прошел Христос, несомненно, лежит в другой плоскости по отношению к трансплантационной логике. Несмотря на все вышесказанное, милосердие и мужество, необходимое для добровольного донорства органов, не теряют своего значения. Нельзя не обращать внимания и на необходимость пастырской поддержки людей, испытывающих серьезные проблемы со здоровьем.
Выдвигаемые некоторыми людьми опасения относительно разрушения посмертной целостности тел доноров органов носят явно схоластический характер. Человек не отождествляется ни со своим телом, ни со своей душой, ни просто с их смесью или с их сложением. Однако есть нечто, превосходящее и объединяющее в себе все это, не содержащееся никоим образом ни в чем из них и не определяющееся никоим образом ничем из них [18].
Созданный по образу Божию человек всегда постигается и оценивается через образ Божий [19]. Эти постижение и оценка относятся одновременно и ко всему человечеству, и к каждому отдельному человеку и к его индивидуальной деятельности. Несмотря на любое разделение материи и духа, тела и души, индивидуума и общества, люди, являющиеся образом Божиим, соблюдая заповедь любви, пребывают с Богом, Который есть любовь, и составляют вместе единое тело Церкви Христовой.
В категориях этой многогранной и развивающейся антропологии каждая капля крови, отдаваемая из любви к ближнему, есть общая жертва всего человека. В таком случае схоластический поиск последствий, которые может иметь для посмертной целостности тела донорство органов или тканей, теряет свой смысл. Одновременно, однако, становится очевидным, насколько несовместимы с этой антропологией механистический взгляд на человека и рассмотрение тканей и органов его тела как медицинского сырья или запасных деталей.
Православный подход
Православный подход ко всем проблемам современности должен совершаться на основе меры совершенства, полноту которой мы находим во Христе. Эту меру, которую каждый христианин должен видеть перед собой, не следует, однако, превращать в меч, поражающий немощных в вере [20]. Без сомнения, христианское совершенство существует для всех и не должно быть скрыто ни от одного верующего. Но и человеческая слабость присуща всем и непозволительно из-за неё никого обвинять.
Православное богословие обычно не устанавливает раз и навсегда сформулированных правил поведения при решении различных повседневных проблем, но предлагает основные ориентиры. Это делается не из любви к неопределенности и двойному языку, но из уважения к истине и к личности. Если квантовая механика, рассматривая материю, использует две взаимоисключающие концепции (волна – частица) как взаимодополняющие и требует всегда учитывать позицию наблюдателя, как можно признать удовлетворительной одномерный механистический подход к человеку и к его здоровью?
Православное богословие не может принять пересадку органов или тканей от человека человеку и даже обычное переливание крови как механистическую процедуру. Оно может, однако, принять ее как акт служения ближнему и самопожертвования. Поэтому оно не рассматривает проблемы трансплантации с точки зрения заранее выработанных казуистических правил, но индивидуально подходит к каждому конкретному случаю на основе критерия бескорыстной любви и уважения к личности.
Транспланталогия и православная этика
К этическим медицинским проблемам современности можно отнести и трансплантологию. Казалось бы, это однозначно полезная процедура, помогающая продлить жизнь безнадежно больным. Основываясь на Священном Писании и «Основах социальной концепции Православной Церкви», автор статьи знакомит читателей портала с православной точкой зрения на этот вопрос.
Учёные-футурологи ХХ века спрогнозировали ускорение времени и приближение техногенного будущего, которое сегодня, в XXI веке, уже практически наступило. «Шок будущего» в виде небывалых научно-технологических открытий и изобретений оказался гораздо сильнее, чем могли себе это представить сами учёные. Э. Тоффлер в знаменитой книге[1], вышедшей в 1970 году, обратил внимание на неслыханные темпы, которыми развивается современная наука: «Мы напрочь отказываемся смотреть в лицо этим фактам. Мы избегаем их, упорно не замечая скорости перемен. Мы чувствуем, что лучше замедлить наступление будущего. Даже те, кто наиболее близок к переднему краю научных исследований, едва ли верят в реальность быстрых изменений. Даже они, как правило, привычно недооценивают скорость, с которой будущее врывается в нашу жизнь»[2].
Во всех областях науки и техники произошли буквально тектонические сдвиги, кардинально изменившие традиционные представления о картине мира и фундаментальных законах бытия. Жанры научной фантастики столь популярные на рубеже XIX-XX веков сегодня уже утратили актуальность и потеряли заинтересованность со стороны читательской аудитории, поскольку самые невероятные и фантастические сюжеты воплощены в реальности современной жизни. Многие предсказанные писателями-фантастами достижения в биологической науке и медицине сегодня не только сбылись, но и внедрены во врачебно-медицинскую практику, стали повседневной реальностью лечения тяжелобольных пациентов.
Однако в ситуации технологического опережения всегда существует риск этических упущений, а, следовательно, культурных отставаний и кризисов.
Каким образом реагирует на сложившуюся ситуацию Русская Православная Церковь? Каков православный ответ на вызовы времени? Какую этическую основу выдвигает современное православное богословие в связи с динамикой открытий в области биомедицины? Частично мы уже отвечали на ряд этих вопросов в предшествующих публикациях. В качестве развития темы обратим внимание на проблему трансплантологии.
Процитированные выше слова из послания апостола Павла приводятся в «Основах социальной концепции РПЦ» в качестве обоснования концептуального отношения к проблемам современной трансплантологии. В самом документе даны лишь ссылки на соответствующие места библейского текста. Мы считаем важным эксплицировать эти источники в контексте обсуждаемой проблематики.
Так и православное отношение к телу основывается на догматическом учении о падшей и просветлённой (освящаемой Богом) природе человеческого естества, на идее бережного и хранимого Самим Богом тела, которое предназначено к воскрешению и грядет в воскресение мертвых. Поэтому и не удивителен тот консерватизм, с которым выступает Русская Православная Церковь, выражая соборное отношение к вопросам современной трансплантологии.
Эти вопросы, действительно, затрагивают существенные и сущностные основы бытия человека: вопрос сохранения целостности тела, проблемы медицинской этики, функциональная зависимость организма больного пациента от донорских органов.
Это распространяется и на более специфичные виды донорства, такие как добровольная пересадка почки, кожных покровов и т.д., которые оцениваются с христианской точки зрения как жертвенность, жертвенная помощь больному. Однако «. недобросовестная пропаганда донорства и коммерциализация трансплантационной деятельности создают предпосылки для торговли частями человеческого тела, угрожая жизни и здоровью людей. Церковь считает, что органы человека не могут рассматриваться как объект купли и продажи. Пересадка органов от живого донора может основываться только на добровольном самопожертвовании ради спасения жизни другого человека. В этом случае согласие на эксплантацию (изъятие органа) становится проявлением любви и сострадания. Однако потенциальный донор должен быть полностью информирован о возможных последствиях эксплантации органа для его здоровья. Морально недопустима эксплантация, прямо угрожающая жизни донора. Наиболее распространенной является практика изъятия органов у только что скончавшихся людей. В таких случаях должна быть исключена неясность в определении момента смерти. Неприемлемо сокращение жизни одного человека, в том числе через отказ от жизнеподдерживающих процедур, с целью продления жизни другого»[5].
В «Основах социальной концепции РПЦ» упоминается также и ещё более неоднозначная ситуация, когда вероятное решение и возможное согласие или отказ потенциального донора на эксплантацию (т.е. изъятие органа после констатации смерти) в силу сложившихся обстоятельств остаются невыясненными: «В случае, если волеизъявление потенциального донора неизвестно врачам, они должны выяснить волю умирающего или умершего человека, обратившись при необходимости к его родственникам. Так называемую презумпцию согласия потенциального донора на изъятие органов и тканей его тела, закреплённую в законодательстве ряда стран, Церковь считает недопустимым нарушением свободы человека»[8].
Кроме того, ситуация вокруг посмертного донорства усугубляется новыми медицинскими критериями констатации смерти. С этической точки зрения становится ещё сложнее определить допустимые границы даже юридически состоятельно эксплантации органа «по завещанию»: «Практика изъятия человеческих органов, пригодных для трансплантации, а также развитие реанимации порождают проблему правильной констатации момента смерти. Ранее критерием её наступления считалась необратимая остановка дыхания и кровообращения. Однако благодаря совершенствованию реанимационных технологий эти жизненно важные функции могут искусственно поддерживаться в течение длительного времени. Акт смерти превращается таким образом в процесс умирания, зависимый от решения врача, что налагает на современную медицину качественно новую ответственность» (ХII.8)[9].
Мы упомянули в нашей статье о ситуации, когда поражённый и отживший орган заменяется искусственным имплантатом или специально подготовленным электронным модулем, который трансплантируется в организм. Таким образом, при операции не используются донорские органы. Действительно, этических вопросов к таким случаям не возникает. Однако в современной медицине со всей серьёзностью рассматриваются возможности использования электронной стимуляции мозговой деятельности и регулирования ментально-психической сферы жизни личности про помощи вживления в мозг управляемых интерфейсов. Речь идёт в том числе и о создании своеобразных форм искусственного интеллекта. Киборги, о которых каких-нибудь десять лет назад снимались фантастические фильмы, в сегодняшней реальности занимают отнюдь не сферу вымысла, а имеют проективный экспериментальный статус.
Безусловно, православная оценка таких экспериментов может быть исключительно отрицательной. Неповторимость и уникальность человеческой личности, её душевно-психического склада, не могут подменяться формами искусственного интеллекта даже в самой малой мере. Кроме того, признаваемое самими учёными, занимающимися проблемами искусственного интеллекта, неполное понимание того, с чем они работают, вызывают вопросы, например, такой: насколько данная область науки связана с инфернальными явлениями? Регулирование и управление в этой сфере сродни манипуляционному воздействию, навязыванию чужой воли извне и ограничению свободы личности.
Даже в том случае, когда имплантируются модули органического происхождения, сохраняется опасность изменения личностной идентичности, и тогда статус такой операции утрачивает этическую основу: «Донорские органы и ткани усвояются воспринимающему их человеку (реципиенту), включаясь в сферу его личностного душевно-телесного единства. Поэтому ни при каких обстоятельствах не может быть нравственно оправдана такая трансплантация, которая способна повлечь за собой угрозу для идентичности реципиента, затрагивая его уникальность как личности и как представителя рода. Об этом условии особенно важно помнить при решении вопросов, связанных с пересадкой тканей и органов животного происхождения»[10].
Совсем недавно отечественные и мировые СМИ передали сенсационную новость: команда нейрохирургов, которая работает в настоящее время в Китае в Медицинском университете Харбина под руководством итальянского специалиста Серджио Канаверо, успешно проводит эксперименты по пересадке человеческой головы. Это лишь первые шаги на пути к экспериментальной операции по пересадке головы от донора с мёртвым мозгом[11]. Специалисты в области нейрохирургии прекрасно понимают в определённой степени симуляционный, фейковый характер этой новости: слишком много сложнейших проблем, тончайших нюансов, препятствий, которые по сей день в медицинской практике считаются непреодолимым фактором в осуществлении подобного рода экспериментальных операций. Новость предназначена скорее для падкого на слухи обывателя, ожидающего нескончаемых сенсаций. Однако эта новость, пусть и фейковая, не является сюжетом научно-фантастического романа. И сама по себе, в своём концептуальном содержании, безотносительно к достоверности источника информации, уже вызывает массу этических вопросов. Мы знаем много примеров из истории науки ХХ века, когда невероятная, фантастическая научная идея или гипотеза, в действительности воплощалась в жизни.
В представлении современного постхристианского сознания этот проект родственен утопической мечте человечества о бессмертии: биохимическое и нейрохирургическое вмешательство с целью искусственного поддержания жизненных функций в органах умершего человека, органолептическая сборка нового тела. Но каким духом будет движимо такое тело? Насколько это отличается от люцефирической по своим основаниям веры в собственное бессмертие?
Не о земном бессмертии должен мечтать человек, а о вечной жизни по ту сторону неминуемой физической смерти; о том, как сложится его посмертная судьба, и будет ли по завершении земного пути человек спасён и оправдан Богом. Мечтательность, тем более в науке, приводит к обольщениям и заблуждению. Чёткие и определённые в православном учении цели существования подменяются привлекательными, но ложными стереотипами, уводящими от пути христианского спасения.
Использование эбрионологических клеток для лечения различных заболеваний и в целях оздоровительной или омолаживающей терапии является сомнительным с точки зрения профессиональной медицины. Однако эта медицинская технология безнравственна отнюдь не только потому, что она является недоказанной: «Осуждая аборт как смертный грех, Церковь не может найти ему оправдания и в том случае, если от уничтожения зачатой человеческой жизни некто, возможно, будет получать пользу для здоровья. Неизбежно способствуя еще более широкому распространению и коммерциализации абортов, такая практика (даже если её эффективность, в настоящее время гипотетическая, была бы научно доказана) являет пример вопиющей безнравственности и носит преступный характер»[13].
Главная установка таких экспериментов заключается отнюдь не в оказании помощи ближнему, а в использовании здоровья ближнего в эгоцентрических планах оздоровления «избранных». Об этом свидетельствуют и попытки коммерциализации оказания высокотехнологической медицинской помощи в ущерб бескорыстной и участливой врачебной помощи страдающим пациентам.
В заявлении «О фетальной терапии» Церковно-общественного Совета по биомедицинской этике, опубликованном ещё в 2000 году, в связи с этим обстоятельством справедливо отмечалось: «Подобная практика способствует распространению и коммерциализации абортов, в том числе так называемых «абортов по социальным показаниям», проводимых на сроке беременности до 22 недель, разрешенных в России с 1996 года и запрещённых в большинстве стран мира. Осуждая аборт как смертный грех, Совет по биомедицинской этике высказывает убеждение, что он не может быть оправдан и в том случае, если от уничтожения зачатой человеческой жизни кто-то другой, возможно, будет получать пользу для здоровья. Само существование данного вида «лечения» свидетельствует о глубокой духовной повреждённости, моральной деградации общества, отвернувшегося от Бога. Мы считаем, что применение фетальной терапии является тяжким грехом как для тех, кто её проводит (врачи и пациенты), так и для матерей, соглашающихся на использование своих детей в этой процедуре»[14].
Проблемы современной трансплантологии чрезвычайно сложны с этической точки зрения. На наш взгляд, их продуктивное решение невозможно сугубо в рамках профессиональной медицинской этики, поскольку в ней не выработаны ответы на результаты ускоряющегося изменения и совершенствования медицинских технологий. Православное богословие содержит бесценный опыт нравственной оценки явлений меняющегося мира, в том числе и в области современных медицинских технологий. Трансплантология непосредственным образом связана с вопросами жизни и смерти человека, его тела и души, именно поэтому православная оценка формирует важнейшие духовно-нравственные ориентиры для общества по отношению к обозначенным в нашей статье проблемам.
1. Заявление Церковно-общественного Совета по биомедицинской этике «О фетальной терапии» // Православие и проблемы биоэтики. Сборник работ. М., 2017. С. 243-244.
2. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001.
3. Православие и проблемы биоэтики. Сборник работ. М., 2017. 504 с.
4. Тоффлер Э. Шок будущего = Future Shock, 1970/ Пер. с англ. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. 557 с.
5. Филипп (Филиппов), архимандрит. Фетальная терапия как преступление против человечности // Православие и проблемы биоэтики. Сборник работ. М., 2017. С. 223-226.
[1] Тоффлер Э. Шок будущего = Future Shock, 1970 / Пер. с англ. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. 557 с.
[2] Тоффлер Э. Шок будущего = Future Shock, 1970 / Пер. с англ. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. С. 228.
[3] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 97.
[4] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 98.
[5] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 97-98.
[6] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 98.
[7] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 98.
[8] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 98.
[9] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 99.
[10] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 98-99.
[12] Филипп (Филиппов), архимандрит. Фетальная терапия как преступление против человечности // Православие и проблемы биоэтики. Сборник работ. М., 2017. С. 223-224.
[13] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 99.
[14] Заявление Церковно-общественного Совета по биомедицинской этике «О фетальной терапии» // Православие и проблемы биоэтики. Сборник работ. М., 2017. С. 243-244.