отношения чуйкова и жукова

Вот так-то делались у нас дела, друг мой. Так-то вершились судьбы людские. И ведь где опровергнешь, что не ты писал: в «Правде», в «Известиях», в «Красной звезде» или в «Комсомолке». Перед кем и где выступать с речами, с критикой? Тут же в миг скрутили бы в бараний рог. Любого скрутили бы, не взирая на лица.

Глядя на то, как Иван Степанович усердно подписывает поздравления с Днем Победы, я подсказал:

— И Георгию Константиновичу послать надо.

Обычно наша работа строилась следующим образом: я сидел за столом и записывал, а маршал ходил по кабинету и диктовал. Однако на сей раз мы поменялись местами. Волнуясь, он сам взялся за перо. Но убедительное послание не получалось. Нервничая, Иван Степанович рвал в клочья исписанный лист и брался за другой. Писал долго, мучительно долго. Затем письмо вложил в фирменный конверт и протянул мне:

— Доверяю. Строго конфиденциально. Лично в руки адресату.

Затем маршал напутственно молвил:

Прибыв к Жукову, изрядно волнуясь, я протянул ему послание. Достав письмо, Георгий Константинович, хмурясь, прочел его и, ни слова не говоря, размашисто начертал «резолюцию»:

«Предательства не прощаю! Прощения проси у Бога! Грехи отмаливай в церкви!

От энергичного росчерка Жукова последний восклицательный знак прорвал дыру в листе бумаги.

Моего возвращения Конев ждал с нетерпением. Взглянув на четкий, как выстрел, ответ, вздрогнул и, видимо, смирившись, произнес удрученно:

— Молодец! По-снайперски, прямо в сердце! И поделом. Ну что ж, история рассудит.

И рассудила: вечным сном маршалы Победы мирно спят рядом у Кремлевской стены.

В то время Конев взял с меня слово: держать эту историю в строгой тайне до нового столетия. Слово, данное моему дорогому наставнику, я сдержал и решил поведать о том давнем эпизоде в канун 105-й годовщины со дня его рождения.

Источник

Хроники и Комментарии

Власть, расследования, сатира, фото

Сегодня читателей

Новые статьи

Календарь сайта

Ссылки RSS

перевести

Самые читаемые за сутки

Разделы сайта

Комментарии

Подписка на email

Архив

«Я РУКИ ВВЕРХ НЕ ПОДНИМУ». Как маршал Чуйков вызвал маршала Жукова на дуэль

Posted by operkor на 9 мая, 2016

Март 1964 года Москва. Ранним утром по киоскам Союзпечати, как обычно, развезли очередной номер журнала «Октябрь». Через несколько часов продавщицы уже не могли от усталости отвечать на один и тот же вопрос: «Последний «Октябрь» у вас есть?». Все дело было в том, что в этом издании началась публикация мемуаров маршала Чуйкова (на фото).

«Ситуация нам благоприятствовала. Гитлеровские дивизии, связанные наступательными действиями наших войск в Курляндии, в Восточной Пруссии, в районе Будапешта, конечно, не могли помочь берлинскому гарнизону. Дивизии же, перебрасываемые Гитлером с Западного фронта из Арденнских лесов, еще не были готовы для активных действий. Я уверен, что 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты могли выделить дополнительно по три-четыре армии, чтобы вместе с нами решительно двинуться на главный военно-политический центр фашизма — на Берлин. А овладение Берлином решало исход войны»», писал Чуйков.

Письмо Жукова Хрущеву

18 марта 1964 года разгневанный маршал Советского Союза, четырежды Герой Советского Союза Г.К. Жуков отправляет на имя Первого секретаря Центрального Комитета КПСС Н.С. Хрущева письмо, с грифом «секретно».

«Дорогой Никита Сергеевич! В телефонном разговоре со мною 29.III — с. г. Вы осудили тех, которые на страницах печати опорочивают мою деятельность в годы Великой Отечественной войны. После разговора с Вами я прочел в журнале «Октябрь» № 3 и 4 страницы воспоминаний В.И. ЧУЙКОВА. Вместо аргументированного анализа исторической неизбежности полного провала войны, затеянной германским фашизмом против Советского Союза, В.И. Чуйков построил свои воспоминания так, чтобы, прежде всего, прославить себя и опорочить мою деятельность как представителя Ставки ВГК, и командующего Первым Белорусским фронтом в период проведения Висло-Одерской и Берлинской операции», — пишет Жуков.

В этом письме Жуков приводит доводы в пользу решения штурмовать Берлин не сходу, как считал Чуйков, а после тщательной подготовки. Не отказывает себе в удовольствии Георгий Константинович и в ответных нападках на своего обидчика.

«Умалчивая о своих личных недостатках при проведении операции, В.И. Чуйков бесцеремонно искажает факты хода операции, всячески чернит меня, штаб фронта, управление тылом, везде и всюду выставляет свое я, свою стратегическую осведомленность, которой тогда и быть то не могло у Чуйкова. Без всяких к тому оснований он набрасывает тень на своего соседа слева — 69-ю Армию, которая более успешно развивала операцию, чем армия Чуйкова, писал Хрущеву Жуков. В свою очередь маршал Чуйков обращается к первому секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу с жалобой на редакцию, которая после возникшего «шума», отказалась печатать его книгу. Рассудить – кто прав, кто виноват, берется Главное политическое Управление Советской армии и ВМФ (ГлавПУР), которое тогда возглавлял Епишев. «Дуэль» Жукова и Чуйкова назначается на 17 января 1966 года. В качестве секундантов приглашаются маршалы, генералы и … журналисты.

«Дуэль» Жукова и Чуйкова: «победитель» не явился

Георгий Константинович Жуков на встречу ветеранов Великой Отечественной войны, организованную ГлавПУРом, не приехал. Его ждали. Но недолго, — слишком много вопросов нужно было обсудить, слишком много мнений выслушать. Присутствуют Маршалы Советского Союза И. Баграмян, М. Захаров, И. Конев, К. Рокоссовский, В. Соколовский, К. Москаленко, В. Чуйков, главный маршал бронетанковых войск П. Ротмистров, руководящие работники Генштаба, ГлавПУРа, военные историки, главные редакторы центральных военных газет и журналов.

Скорее всего, Жуков посчитал, что его присутствие не обязательно потому, что он уже выступил в прессе. В своей статье «На Берлинском направлении», опубликованной в «Военно-историческом журнале» (№ 6, июнь 1965 г.) он «в пух и прах» разнес мнение о последних месяцах войны своего оппонента. Выступления продолжались до позднего вечера. Ни один из присутствующих не поддержал дважды Героя Советского Союза В.И. Чуйкова.

Пожалуй, самым резким стало выступление маршала К. Москаленко: «Надо было ему поставить эти вопросы тогда, в 1945 году, а не через 20 лет. Вся беда в том, что у нас исторические труды и мемуары пишутся под углом сегодняшнего дня, а надо писать так, как было на самом деле, причем, не принижая других и не выпячивая себя».

Василий Иванович Чуйков взял слово последним: « Что написано пером, то не вырубить топором. Мои мемуары субъективны, но это закономерно. О других армиях писать не могу, не знаю, как воевал Москаленко, пусть сам пишет. Возможно, я не учитывал заграничный резонанс, но у меня редакция взяла рукопись, и было с кем посоветоваться». А. Епишев спросил Чуйкова, какова же его реакция на выступления товарищей, изменило ли это его прежнее мнение? Василий Иванович с присущей ему прямотой, ответил, что он вовсе не склонен игнорировать высказанные соображения, но отказываться от написанного не может. Написано что-то правильно и, может быть, что-то неправильно. Он поблагодарил за критику и тут же добавил: «Я сразу руки вверх не подниму, но добиваться выступлений в печати не буду».

С политической и дисциплинарной точки зрения, в этой истории была поставлена «жирная точка». Но в головах миллионов советских и несоветских граждан засела мысль: «А что, если Чуйков был все-таки прав? А, правда, что войну можно было бы закончить, по крайней мере, на три месяца раньше? А сколько бы солдат осталось в живых?». И поэтому и спустя 70 лет после Великой Победы историков и ветеранов продолжают спрашивать: «Кто же был прав – Жуков или Чуйков?».

Жуков и Чуйков — в центре.

Суд историков

В эксклюзивном интервью телеканалу «Звезда» на эти вопросы ответил военный историк, кандидат исторических наук Дмитрий Викторович Суржик. «Скорее всего, Чуйковым двигали тщеславные мотивы, нежели желание отыскать историческую правду. В его оценках ситуации, сложившейся на берлинском направлении в начале 1945 года больше необъективности, он не учел, или не захотел учитывать многие факты», — говорит военный историк.

Главным аргументом Чуйкова было молниеносное продвижение советских войск на запад в начале 45-го.

«За восемнадцать дней мы прошли с боями, без остановок более пятисот километров, совершили огромный по масштабу и стремительный по темпу стратегический бросок. И если бы Ставка и штабы фронтов как следует организовали снабжение и сумели доставить к Одеру нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия, если бы авиация успела перебазироваться на приодерские аэродромы, а понтонно-мотостроительные части обеспечили переправу войск через Одер, то наши четыре армии — 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые — могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти еще восемьдесят-сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу», – писал маршал Чуйков.

«Чуйков недооценил опасность крупной группировки немецких войск, которая находилась севернее Берлина», — считает историк Дмитрий Суржик. В ходе ликвидации этой группировки, на которую решился Жуков, ушло 200 тысяч человек убитыми. Штурм Берлина, спустя три месяца после этого, унес жизни 80 тысяч советских солдат. Простая арифметика – в пользу Чуйкова. «Авиация противника в начале 1945 года господствовала в небе Германии. Объяснение этому очень простое — немцы взлетали со стационарных аэродромов, — т.е. с твердых покрытий аэродромов, а мы – с временных – полевых. Теплая погода размыла взлетные полосы, и наши самолеты взлетать так часто, как фашистские, просто не могли. Чуйков об этом обстоятельстве не упоминал, но в случае штурма «с колес», те небольшие силы, которые подошли к Берлину на 60-70 км, просто на марше к столице Германии могли быть легко уничтожены, вот и все… », — утверждает историк.

Жуков в споре с Чуйковым указывал еще и на информацию союзников, которые 12 февраля сообщили, что отборная 6-я танковая армия СС отправилась в сторону немецкой столицы. «Да, эта армия к Берлину не подошла, можно сказать, что тревога оказалась ложной, но не учитывать этой опасности Жуков не имел права, понимаете? Просто не имел права. В Ставке учитывалось все – наличие бензина в наших частях, продовольствия, даже настроения рядового состава, а тут целая танковая армия движется… Сталин не давил на Жукова в те дни, и слава Богу. Георгий Константинович принял взвешенное решение, и отменил свою директиву о наступлении на Берлин. Я думаю, что это было непростое решение для всех. Но оно было принято, и было принято правильно», — считает историк.

По мнению Жукова, в окружении, в случае провала наступления на Берлин, мог оказаться целый фронт.

«В случае, если бы 1-й Белорусский или Украинский фронт оказались в окружении, то наверняка бы активизировались в Европе антисоветские настроения в Венгрии, Польше, Прибалтике. Мог бы открыться совсем другой «второй фронт» — антисталинский. В Англии, как известно, к этому времени созрел план нападения на СССР», говорит Суржик.

Военный историк берется поспорить и с главным тезисом Чуйкова – возьмем Берлин, и все сдадутся нам в плен, война закончится. «Пожалуй, это утверждение маршала Чуйкова является наиболее спорным. Начало 1945 года – нацистская пропаганда имеет громадный успех у населения, — все боятся «монголов, которые ограбят, затем изнасилуют, а потом и убьют». Даже после капитуляции, которая была подписана в мае, некоторые части вермахта продолжали сопротивляться. Надеяться на то, что после падения Берлина Гитлер бы в феврале пустил себе пулю в висок не стоит. Не та была ситуация на фронтах, у него еще были надежды, планы, и я бы сказал, даже силы решать проблемные вопросы », — утверждает историк.

Военный историк также считает, что в случае провала слишком поспешного наступления советских войск на Берлин, этот город могли бы взять союзники. «Этот вариант, пожалуй, самый худший. О нем не говорили на совещании 1966 года, о нем, вообще, мало кто говорил, но по «плану Чуйкова», и эта возможность не исключается. И тогда не только ход Второй мировой войны, ход всей истории 20-го века мог бы измениться!», — думает Дмитрий Суржик.

Так или иначе, но известный любитель игры в карты – Василий Иванович Чуйков, своими умозаключениями 1964 года об утерянной возможности взять Берлин в феврале 1945 года «подлил масла» в огонь Холодной войны. И без того натянутые отношения с бывшими союзниками после этого заметно испортились. Оправданием этому может быть только одно – прозванный в армии «штурмовиком», любящий рисковать и «делать ставки» Чуйков, наверняка, не подозревал, что посеянные им в журнале «Октябрь» зерна сомнений в правильности решений руководящих органов страны и армии, дадут такие мощные всходы, и неувядающие по сей день плоды.

По материалам из открытых источников

Источник

Берлинский финал: мифы побеждают реальность

Почему Сталин решил штурмовать Берлин в апреле, а не в феврале, почему штурмом командовали Жуков и Конев, почему союзники остановили свои войска, отказавшись от штурма столицы Третьего Рейха. И другие вопросы, на которых очень трудно ответить даже сейчас.

Чуйков против Жукова

Историю Великой Отечественной войны начали переписывать не вчера. Первым это попытался сделать маршал Василий Чуйков в своих мемуарах, изданных в марте 1964 года в журнале «Октябрь». Дважды Герой Советского Союза маршал В.И. Чуйков был общепризнанным героем обороны Сталинграда и штурма Берлина, и эта публикация стала не просто скандалом, а громом средь ясного неба, сильнейшим ударом по репутации маршала Жукова, который командовал штурмом Берлина.

Чуйков написал, что Красная армия могла взять Берлин на три месяца раньше, в феврале. Ни много, ни мало.

«Ситуация нам благоприятствовала. Гитлеровские дивизии, связанные наступательными действиями наших войск в Курляндии, в Восточной Пруссии, в районе Будапешта, конечно, не могли помочь берлинскому гарнизону. Дивизии же, перебрасываемые Гитлером с Западного фронта из Арденнских лесов, еще не были готовы для активных действий. Я уверен, что 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты могли выделить дополнительно по три-четыре армии, чтобы вместе с нами решительно двинуться на главный военно-политический центр фашизма — на Берлин. А овладение Берлином решало исход войны»».

«За восемнадцать дней мы прошли с боями, без остановок более пятисот километров, совершили огромный по масштабу и стремительный по темпу стратегический бросок. И если бы Ставка и штабы фронтов как следует организовали снабжение и сумели доставить к Одеру нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия, если бы авиация успела перебазироваться на приодерские аэродромы, а понтонно-мотостроительные части обеспечили переправу войск через Одер, то наши четыре армии — 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые — могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти еще восемьдесят-сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу».

Жуков откликнулся мгновенно. Он написал письмо Генсеку Хрущеву. Да еще с грифом «секретно»:

«Дорогой Никита Сергеевич! В телефонном разговоре со мною 29.III — с. г. Вы осудили тех, которые на страницах печати опорочивают мою деятельность в годы Великой Отечественной войны. После разговора с Вами я прочел в журнале «Октябрь» № 3 и 4 страницы воспоминаний В.И. Чуйкова. Вместо аргументированного анализа исторической неизбежности полного провала войны, затеянной германским фашизмом против Советского Союза, В.И. Чуйков построил свои воспоминания так, чтобы, прежде всего, прославить себя и опорочить мою деятельность как представителя Ставки ВГК, и командующего Первым Белорусским фронтом в период проведения Висло-Одерской и Берлинской операции».

Письмо длинное и я не буду его приводить полностью. Жуков не пожалел Чуйкова и увесисто прошелся по его военным талантам.

Затем Жуков опубликовал статью «На Берлинском направлении», в которой довольно убедительно опроверг точку зрения Чуйкова. Выступил и танкист генерал-полковник А.Бабаджанян, который тоже раскритиковал Чуйкова.

Посредником в споре двух прославленных героев войны в конечном итоге стало Главное политическое управление Советской армии и ВМФ, которое возглавлял тогда генерал армии Епишев. Обоих маршалов пригласили к диалогу в присутствии других генералов и маршалов. А также журналистов. Жуков не приехал. Дуэль прошла заочно, победу присудили тем не менее неявившемуся Георгию Константиновичу. Это было в январе 1966 года.

По этому поводу могу сказать, каким бы ни был маршал Жуков, не Хрущеву с Чуйковым его судить.

Не могу не привести в пользу этой точки зрения мнения авторитетного эксперта. Это Иосиф Бродский:

Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо в опале,
как Велизарий или Помпей.

Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? «Я воевал».

К правому делу Жуков десницы
больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою.

Маршал! поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их — жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.

«Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый снигирь?»…

Не исключено, что по прошествии веков маршал Жуков так и останется в памяти потомков маршалом Победы. Народную память формируют вовсе не историки и дотошные эксперты, а писатели, художники и поэты. Вспомните хотя бы пресловутую и гениальную картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Исторический Иван Васильевич своего сына не убивал. Ну и что?

…С тех пор споры вокруг Берлинской операции не стихают. Только уже не по поводу сроков. А по поводу самой идеи штурма и того, какими методами он был проведен.

Штурм-плохо, блокада – хорошо?

Я не стал обременять себя поисками цитат тех критиков Берлинской операции, которые считают, что штурм вообще был не нужен. Достаточно, мол, было просто окружить Берлин плотным кольцом советских войск и дождаться, пока гитлеровцы не сдадутся. Эту точку зрения я считаю предельно провокационной и откровенно неграмотной.

Рузвельт и Черчилль сразу же после открытия второго фронта поставили перед Эйзенхауэром и Монтгомери главную задачу: взять Берлин.

Президент США в 1943 году на борту линкора «Айова» сформулировал ее так:

«Мы должны дойти до Берлина. США должны получить Берлин. Советы могут забирать территорию к востоку».

Вот цитата Черчилля:

«Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира. Надо немедленно создать единый фронт против её стремительного продвижения. Этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на Восток. Главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин… Я… придаю ещё большее значение вступлению в Берлин… Я считаю чрезвычайно важным, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке».

Английский фельдмаршал Монтгомери считал, что союзники могли взять Берлин осенью 1944 года. Он пытался убедить в этом главнокомандующего союзными войсками Эйзенхауэра. В письме от 18 сентября 1944 года он излагает свой план:

«Думаю, что лучший объект наступления — Рур, и затем на Берлин северным путем…, поскольку время играет исключительно важную роль, мы должны решить, что необходимо идти на Берлин и закончить войну; все остальное должно играть второстепенную роль».

Монгомери разработал операцию «Маркет Гарден», предусматривающую вторжение в Германию через район Рура. Ее после тяжелых споров утвердил Эйзенхауэр. Операция началась в сентябре 1944 года и потерпела неудачу, хотя союзники сумели захватить значительную территорию. Не исключено, что виновником этого был знаменитый немецкий шпион, агент абвера Христиан Линдеманс по прозвищу «Кинг Конг», разоблаченный уже после войны Орестом Пинто. Хотя наиболее вероятной причиной неудачи операции были слабые военные способности Монгомери, много раз битого Роммелем и с трудом научившегося побеждать его при пятикратном перевесе сил. Взаимодействие войск союзников было из рук вон слабым и командование союзников наконец осознало это.

После провала операции «Огород»(«Маркет Гарден»), союзники поняли, кто есть кто. Берлин для них «оказался слишком далеко».

Германский вермахт в начале сороковых был самой лучшей армией всех времен и народов. И даже в конце войны немцы сражались лучше и американцев, и англичан.

Осознание собственной слабости перед лицом численно уступающего, но превосходящего по мастерству противника охладило желание союзников взять Берлин в 1944 году. А вот неудача советских войск в 1945-м могла вернуть им этот шанс.

Это понимал Сталин. Почему я в этом уверен? А Сталин вообще был очень осторожный человек. Он не любил авантюры. Проживи он еще 30 лет, и никакого Карибского кризиса, организованного истерическим Никитой, не было бы. Даже в ходе Корейской войны Сталин действовал осторожно, избегая слишком раздражать США.

Кроме того, решение в штурме Берлина принимал не Жуков. И не Сталин. По моему мнению решение принял генерал Алексей Иннокентьевич Антонов.

Справка:

Алексе́й Инноке́нтьевич Анто́нов (15 (28) сентября 1896, Гродно — 18 июня 1962, Москва) — советский военачальник, генерал армии, член Ставки ВГК, начальник Генерального штаба в 1945—1946 годах, первый начальник Штаба Объединённых вооружённых сил стран ОВД. Прославился как талантливый штабной офицер. Участвовал в разработке практически всех значимых операций советских войск в Великой Отечественной войне с декабря 1942 года. Участник Ялтинской и Потсдамской конференций союзников.

Единственный из всех награждённых советских военачальников орденом «Победа» в звании генерала армии, и единственный советский кавалер ордена, которому не было присвоено звание Героя Советского Союза.

Трижды кавалер Ордена Ленина, четырежды — Ордена Красного Знамени.

Генерала Антонова «приставил» к Сталину лучший советский стратег маршал Александр Василевский, автор победы в Сталинграде, автор гениального блицкрига в Манчжурии, обеспечившего капитуляцию Японии.

В феврале 1945 года маршал Василевский принял командование 3-м Белорусским фронтом и начальником Генштаба стал Алексей Антонов. В 1943—1945 годах только в кремлёвском кабинете Сталина Антонов бывал не менее 238 раз — больше, чем кто-либо из руководящего состава Вооружённых сил СССР, больше, чем все командующие всех фронтов за всё время войны вместе взятые. Антонов пользовался у Сталина очень большим авторитетом, его мнением по вопросу проведения стратегических операций Верховный главнокомандующий никогда не пренебрегал.

1 апреля 1945 года в Ставке был заслушан и одобрен подготовленный Генеральным штабом, то есть Антоновым, план Берлинской операции. Этот план Антонов обдумывал с лета 1944 года. То есть Василий Чуйков со своим «особым мнением» по поводу штурма Берлина был попросту не в теме.

4 июня 1945 года «за умелое выполнение заданий Верховного Главнокомандования в деле проведения боевых операций большого масштаба» генерал Антонов был награжден высшим военным орденом СССР «Победа».

Несомненно, что генерал Антонов – один из самых главных творцов победы в Великой Отечественной войне. Он был вежливым, выдержанным, высокообразованным человеком. Его прозвали «ледяным сфинксом».

Но штурмом-то Берлина командовал Жуков, которого Сталин, как принято неполиткорректно шутить, «назначил» победителем Германии.

Я бы не стал оспаривать или опровергать это решение Сталина. Ему, как говорится, было видней. А если учесть, что вторым командующим в Берлинской операции был Иван Конев, такой же антипод гибких стратегов Василевского и Рокоссовского, как и Жуков, то замысел Верховного становится вполне понятным. Он поставил во главе штурмующих войск военачальников, которые ни при каких обстоятельствах не затянут финальный аккорд войны, и не постоят при этом за ценой.

По поводу цены штурма Берлина. Несколько цифр.

Берлинская операция длилась с 16 апреля по 2 мая 1945 года. В ее ходе в рядах Советской армии были самые большие за всю войну суточные потери в наступательных операциях – 15 тысяч человек в день убитыми и ранеными. Однако величина безвозвратных потерь лишь 4 процента при допустимом для успешного наступления с точки зрения военной стратегии уровне в 10 процентов. Это было достигнуто в силу быстроты и краткости операции. Большие суточные потери объясняются высокой интенсивностью городских боев, как считает военный историк Валерий Августинович.

Главная линия немецкой обороны проходила через пригород Берлина Зеелов. Штурм Зееловских высот был тяжелым и кровопролитным. И Василий Чуйков и танкист генерал Николай Попель критикуют Жукова за организацию мощнейшей артиллерийской подготовки по ненаблюдаемым целям на обратном скате Зееловских высот и отсутствие корректировки, что привело к большим потерям.

Секрет победы: штурмовики и артиллерия

Официальные описания Берлинской операции имеют один недостаток. В них не указан главный герой этого страшного штурма. Это командир 9-го штурмового авиационного корпуса полковник Иван Васильевич Крупский.

Справка:

Крупский Иван Васильевич (20 января 1901 — февраль 1988) — советский военный лётчик, военачальник, участник Советско-финской и Великой Отечественной войн, командир 9-го Лодзинского штурмового авиационного корпуса во время Великой Отечественной войны, генерал-майор авиации.

Именно штурмовики Крупского подавили сопротивление немцев на Зееловских высотах. Это признает, например, в своих воспоминаниях, танкист Катуков.

Ивана Крупского наградили за штурм Берлина всего лишь орденом Красного Знамени. Его имя известно только узкому кругу знатоков военной истории.

У нас асов-штурмовиков было немного. Исключением был 6-й гвардейский бомбардировочный корпус Ивана Полбина, погибшего под Бреслау в феврале 45-го.

Практически все наступательные операции Советской армии совершались за счет массированного применения артиллерии – свыше 200 стволов на километр. Это была устаревшая тактика времен первой мировой войны. Точнее – 1915 года. У нас не было иных вариантов. Германский вермахт до самого конца войны тактически был настолько силен, что только так можно было сломать его сопротивление. К Берлинской операции мы смогли обеспечить абсолютное господство в воздухе, что и позволило в полную силу использовать знаменитые Ил-2.

В городских боях в Берлине все решила устрашающая советская артиллерия. Берлин брали штурмовые группы, придуманные еще Чуйковым в Сталинграде, оснащенные трофейными фаустпатронами. Их сопровождали танки. Но решающую роль играл артиллерийский дивизион особо крупного калибра. 203 и даже 305 миллиметров. Этот практически корабельная артиллерия, если судить по мощности орудий. С ее помощью уничтожались узлы обороны в домах – вместе с самими домами.

Вот как применялась артиллерия крупных калибров в Берлине:

«В начале штурма Берлина имел место необычный случай массирования огня артиллерии. Так, при прорыве второй полосы обороны противника войска 33-й армии встретили упорное сопротивление в сильных опорных пунктах, подготовленных в Маркендорфе и Хоэнвальде. Командующий армией решил прорывать вражескую оборону последовательно, на отдельных участках, с предварительным нанесением сильных огневых ударов максимально возможным количеством артиллерии.

Распоряжением командующего артиллерией армии почти вся артиллерия РВГК, приданная армии, была сосредоточена на участках смежных 16-го и 62-го стрелковых корпусов и управление ею было централизовано.

Для осуществления прорыва обороны противника частями 16-го стрелкового корпуса был намечен участок протяженностью около 1 км (от южной окраины Маркендорфа и далее на юг). К артиллерийскому обеспечению наступления на этом участке была привлечена артиллерия 16-го стрелкового корпуса и вся артиллерия РВГК, сосредоточенная на участке двух корпусов. В результате плотность артиллерии на этом узком участке прорыва была доведена до 700 орудий и минометов на 1 км фронта, чего не было ни в одной операции Великой Отечественной войны. Если их поставить в один ряд, то они и впритык бы не уместились.

После огромной силы удара такого количества артиллерии 16-й стрелковый корпус успешно прорвал сильно укрепленную оборону и овладел Маркендорфом. Затем огонь всей артиллерии РВГК был перенесен на опорный пункт Хоэнвальде на участке 62-го стрелкового корпуса. Совместным ударом артиллерии корпуса и РВГК противник в Хоэнвальде был надежно подавлен, и к исходу 21 апреля части корпуса овладели этим пунктом. Так был прорван второй оборонительный рубеж, опиравшийся на сильные опорные пункты Маркендорф и Хоэнвальде».

Вот состав штурмовых групп:

Берлин был не единственным «фестунгом» — крепостью – на пути Советской армии. Такими «фестунгами» были Кенигсберг и Будапешт, Познань и Тарнополь. Так что приобретенный опыт пригодился. Штурм столицы Третьего Рейха был яростным и результативным. После капитуляции вермахта Советская армия стала сильнейшей на суше.

Послесловие

Реальность мифов. Мифология реальности

Это был проект «Немыслимое». От него отказались после ряда якобы случайных стычек между союзниками и советскими войсками. Известно, например, о нескольких воздушных боях. Иван Кожедуб сбил пару американских истребителей, напавших на него. Были и еще такого рода провокации.

В итоге решающую роль сыграло то, что Советская армия была слишком сильна и способна сокрушить не только немцев, но и «союзников». Другой вопрос, каких это бы стоило жертв.

Вот почему Сталин поручил командование Берлинской операцией жестокому и неумолимому Жукову, вот почему он устроил ему конкуренцию с Коневым. Не до маневров было тогда. При малейшей осечке союзники как минимум отобрали бы у СССР лавры победителя, как максимум – ударили бы по нам вместе с недобитыми гитлеровцами.

Штурм Берлина в исполнении Жукова, Конева, штурмовиков Крупского и могучей советской артиллерии произвел впечатление даже на самых ярых русофобов вроде генерала Паттона. Он вскоре погиб при странных обстоятельствах. Американские элиты умеют избавляться от идиотов.

Сталинский Берлинский меморандум дошел до руководства союзных армий. Впрочем, проницательный и мудрый Эйзензауэр изначально был против захвата Берлина союзниками. Как знать, если бы не он, дело могло дойти и до боев между англо-американцами и Советской армией. Мировая история пошла бы иным путем. Мир был бы другим. И не будем гадать, каким.

Прошло 70 лет. Но ничего не изменилось в подлунном мире. Чтобы остановить врага, нужно предъявить ему жесткую конкретику. Сталин с этим справился как мог. Желающим его критиковать, я предлагаю перенестись на машине времени в 1945 год и войти в кабинет Иосифа Виссарионовича со своими альтернативными предложениями. Архивные записи поведают потомкам вашу судьбу.

Автор: Владимир Прохватилов, Президент Фонда реальной политики (Realpolitik), эксперт Академии военных наук

Источник