отношение к женщинам на руси
Положение женщины в браке на Руси
Правовое положение женщины в семье и обществе в целом относится к медленно изменяемой сфере. С момента принятия христианства основы православной семьи долгие столетия оставались статичными и в связи с этим не менялось практически и положение женщины, однако со временем женщины стали допускаться к наследованию, правда варианты наследования были строго ограничены (по обычаю, по закону, по завещанию) и это тоже не давало возможности развиться правоспособности женщин в этой в наследственной сфере в полном объеме. Это же сдерживало и развитие имущественных, а как следствие и личных неимущественных прав в семье. Отношения в семье основывались на власти отца и мужа, лишь в поздний феодальный период женщина приобретает некоторые права в отношении мужа и детей. Эти основные тенденции в области семейного права в полной мере влияли на положение женщины.
Ряд авторов придерживаются точки зрения, что в языческий период жена находилась под полной властью мужа. Видимо, нельзя дать такую однозначную оценку брачно-семейных отношений в дохристианский период. Личные отношения между супругами в период существования языческой семьи во многом зависели от формы брака. При похищении невесты она становилась собственностью своего мужа, поэтому в отношении нее возникали права скорее вещного, чем личного характера. При купле невесты и особенно при заключении брака с приданым по соглашению между женихом и родственниками невесты возникали, во первых, отношения между женихом и этими родственниками, которые несколько ограничивали власть мужа. Во-вторых, появляются уже первые признаки наделения жены личными правами. Власть мужа при этой форме брака также была очень велика, хотя и не неограниченна. А. Загоровский отмечает, что даже при покупке жены нельзя говорить о полном обезличивании женщины и что у народов, которые практикуют куплю-продажу жен отнюдь не исключаются правовые отношения между супругами, и за купленными женами также в ряде случаев допускается право развода по вине мужа. Жены, вступающие в новую семью по договору, пользовались большей свободой, имели равное с мужем право развода. Если брак заключался путем приведения, то он предполагал для женщины некоторую свободу и возможность расторжения брака. Муж никогда по закону не имел права жизни и смерти в отношении жены, во всяком случае, такое право не закреплено ни в одном нормативном акте. С.М. Шпилевский приводит в качестве нормативного акта допускающего право убийства жены мужем Судный закон людям царя Константина, который применялся на территории Руси, но в данном Флучае скорее можно говорить об освобождении от наказания в силу аффекта, который может возникнуть в случае «аще самъ мужъ застанеть», а не о праве мужа на жизнь жены. Однако муж, видимо, мог в ряде случаев, распоряжаться свободой жены. В «Повести временных лет» Нестор приводит пример, о том, что князь Мстислав и Кисожский Редедя, в 1022 году, вступая в единоборство, условились, что тому, кто победит другого, достанутся имение, казна, жена и дети побежденного. Следует при этом учесть что победитель очень милостливо поступил с семьей побежденного и даже выдал свою дочь за его сына, отсюда можно сделать вывод, что договор о передаче жены и детей в собственность иному лицу для привилегированного слоя общества был этически не приемлем, а следовательно не распространен в обществе.
Положение женщины в языческой семье осложнялось тем что в обществе существовало многоженство; «Таким образом у Руссов, подобно как и у всех почта языческих народов, доколе они находились еще на первой степени нравственного образования, позволено было в одно время иметь много жен». Муж, который мог себе позволить иметь не одну, а несколько или даже много жен, смотрел на них как на служанок, а в случае приобретения их путем похищения или покупки как на свою собственность, не отделяя от рабынь. Видимо поэтому такое внимание придавалось летописцем «водимым» женам, имевшим, видимо иное положение, особенно если их интересы подкреплены приданным и авторитетом того рода из которого они пришли. Не следует также забывать, что многоженство при общем не очень высоком уровне жизни русичей было скорее исключением чем правилом, а следовательно большинство имели по одной жене.
Важным аспектом правового положения женщины в семье следует считать наличие у супругов обязанностей по взаимному содержанию. Подтверждение этому можно найти в Уставе князя Ярослава: «Если будет у жены тяжелый недуг, или слепота, или долгая болезнь, то ее нельзя оставить: также и жена не может оставить мужа». В данном случае мы, видимо, сталкиваемся с влиянием церкви.
Ко времени Русской Правды мы не встречаемся со свидетельствами о приниженном положении женщины. Обязанности супругов по церковному праву взаимны, но не симметричны. «Муж, по церковному праву, является главой семьи». Только мужу принадлежит право наказывать жену за кражу у него, а также за совершение некоторых иных моральных проступков. Но и в этом случае церковь принимает участие в наказании жены, что видимо, следует объяснять тем, что проступок жены стал известен общественности.
В то же время если муж нарушал права жены, то женщины на практике отстаивали свои права различными способами и юридическими и даже военными. Н, Аристов приводит такой пример: «Владимир князь Галицкий отбил у священника попадью Настасью, так что его законная супруга бежала в Польшу за помощью, чтобы военной силой возбудить любовь в неверном муже.» По этому примеру видно, что на практике часто оказывалось, что жена не всегда была покорна, когда муж бил или иным образом притеснял ее и использовала все доступные способы для защиты своих интересов.
Еще в языческий период род начинает в ряде случаев участвовать в судьбе женщины, которая некогда была одной из них. Если, проанализировать фактическое положение женщины в семье, то они косвенно зависели от формы брака, а точнее от того предоставлялось ли бывшей семьей при заключении брака невесте какого-либо приданного. Значение имел и размер приданного, которое в последствии могло обеспечивать независимость жены в браке, особенно если приданное было значительным или составляло большую часть имущества новой семьи. Большое значение имело участие в судьбе женщины со стороны бывшей семье. Как правило, в этом случае жена обращалась к своей семье или к государственной или церковной власти. Наиболее действенное влияние на поведение мужей, скорее всего, оказывали именно меры семейного воздействия, особенно если учитывать, что при вмешательстве княжеских родственников в ход шли меры вплоть до военных мер.
По русскому закону, если жена была ниже мужа, то муж сообщал ей свои права и преимущества, жена же, если она была выше мужа своими сословными правами, сохраняла свои привилегии, но мужу их не передавала, К правовым последствиям брака относится обязанность совместного жительства. Преимущество в определении места жительства принадлежало мужу, как главе семьи. Временное разлучение не давало право оставленной стороне на расторжение брака, если не было доказано, что отлучка одного из супругов связана с прелюбодеянием. Даже безвестная отлучка мужа не давала права жене вступать в другой брак. Согласно 31-му правилу Святого Василия жена мужа отлучившегося и пребывающего в безвестности, прежде удостоверения о смерти его вступившая в сожитие с другими прелюбодействует.
Устав князя Ярослава в XI в. запретил женщине без супруга ходить в гости одной и карал за это разводом, но женщины далеко не всегда следовали указаниям закона. Налаживая дипломатические связи друг с другом князья старались не забывать и о их женах, видимо учитывая какое они могут оказать влияние на мужа. Церковь не смотря на это запрещала даже общение с мужчинами, не являющимися родственниками. В тоже время, церкви постоянно приходилось идти на определенные уступки, например, даже в случае не соблюдения невинности невестой церковь допускала браки, предписывая только брать штрафы в случае, если «замуж пошла нечиста». Особые требования к девственности невест предъявлялись только при бракосочетании представителей клира.
Для русской культуры и взглядов на женщину было не принято понятие о куртуазной, рыцарской любви. В Западной Европе большое значение имели трактаты, содержащие систематичное изложение правил куртуазии. Это видимо, связано с тем, что негативные женские образы и унизительное отношение к женщине как к члену общества были характерны и для средневековой Европы. Женщины старались бороться с такими взглядами на них, примером такой борбы явлется книга Кристины Пизанской «О граде женском»,. Она противостоит таким произведениям как Свод Грациана, где женщина трактовалась как существо низшее и зависимое от мужчины, она не была создана по образу Бога, и, следовательно, не была способна действовать самостоятельно, не обладала властным авторитетом и правоспособностью как мужчина.
Ряд исследователей приходят, что средневековые женщины не были уж столь беззащитны под гнетом церкви и общества, об этом говорит не только создание куртуазной любви, но и то, что хозяйство, а, следовательно, все финансы семьи часто находились в руках именно женщины. С этим связано и воспитание детей, которые, видя, как мать ведет дом, проникались к ней любовью и уважением. Роль матери и хозяйки дома имела большое значение для женщины, как на Руси, так и в странах Западной Европы, Вызывающая демонстрация мужского превосходства в этих условиях, по мнению Р. Фоссье, скрывала в реальности «матриархат».
Ж. Дюби в статье «Матрона и незамужняя женщина» выделяет наиболее типичные черты статуса знатной дамы: происхождение, нравственность, красота, равный брак. Ведущее место среди этих качеств занимает «титул рода». Не каждая знатная женщина могла подобно Алиеноре Аквитанской участвовать в крестовом походе, управлять королевством на правах регента и опекуна, возглавлять восстание против собственного мужа, устраивать браки детей. Со схожей ситуацией мы можем столкнуться на Руси, где мы в первую очередь знакомимся с политическими и юридическими правами женщин, чьи мужья, отцы, сыновья являются князьями или другими представителями знати. В то же время на Руси мы видим более широкий круг женщин которые в той или иной мере допущены до экономической и социальной свободы. А при наличии первых двух довольно широкий круг женщин допускается в определенной мере, правда очень не большой, и к политическим правам. С этим мы сталкиваемся в случае, когда женщин наравне с мужчинами при взятии Новгорода приводит к присяге на верность. Когда мы оцениваем ограниченность этих политических прав женщин мы должны помнить об их фактическом отсутствии и у мужчин.
При анализе правового положения женщины в семье в языческий период следует уделять большое внимание форме брака, учитывая что женщина в случае если она вступала в семью водимой, женой и была женой главы большой неразделенной семьи или индивидуальной семьи, могла занимать важное место в семье, в то же время языческое общество допускает много традиций, которые унижают женщину, таких как многоженство, умычка жен, их покупка, требование о том чтобы жена подчинялась не только мужу, но и главе той семьи, к которой он относится. Церковь помимо положительных тенденций в развитии положения женщины привносит и представления о покорности жены мужу, что не дает женщине возможность самостоятельно защищать свои права, церковь пытается внести в семейную жизнь идеал любви и уважения между супругами, но часто не может осуществить свои требования практически, так как князья и бояре обладают слишком большой властью, что бы подчиняться церкви, а остальные слои населения долгое время относятся к христианским взглядам на брак как к привилегии богатых и знатных.
В более поздний период в эпоху Домостроя власть мужа усилилась, семья стала являться социальной организацией, «внутри которой действуют. начала социально организованного строя, как и в государстве». Однако семейное право и семейный уклад России той эпохи отличались от Западной Европы и особенно от древнего Рима, И в России и в Западной Европе семья функционировала как публичная организация, а власть домовладыки практически ничем не ограничивалась, по римским законам она была даже строже, чем а России; в Риме домовладыка имел над женой и детьми право жизни и смерти. Но весь строй общественной жизни в Риме и в Западной Европе, а также господствующее правосознание приводили к тому, что эти законы почти не применялись. Уже в классический римский период, несмотря на формальное существование архаичных норм, по словам К. Савиньи, женщина пользуется уважением как нигде, а унизительное обращение с сыновьями, как с рабами, было немыслимо при существовании такого публичного права, по которому этим сыновьям было предоставлено право пользоваться всеми политическими правами и возможность достигать высших государственных должностей, оставаясь в подчинении отеческой власти. В Западной Европе эволюция право сознания высших слоев общества была связана и с таким явлением, как культ прекрасной дамы, основанный на почитании Мадонны. Связанные с ним представления делали применение насилия к женщине несовместимым с рыцарской честью. В России же правосознание стояло на еще более низкой ступени развития, чем законодательство. Поэтому формально запрещенные убийство жены нли лишение ее свободы довольно часто встречались в реальной жизни, не вызывая морального осуждения. Однако большинство исследователей склоняется к тому что женщины в семейной жизни в период Киевского государства не были полностью бесправными- Русские женщины этого времени пользовались значительной свободой и независимостью, как в правовом, так и в социальном плане, и демонстрировали дух самостоятельности в различных аспектах жизни. В истории можно увидеть примеры когда женщины не мирились с наличием у своих законных мужей вторых жен и возвращали мужей в лоно семьи при помощи военной силы. Но такие действия, да и как правило, вообще борьба за сохранение своих интересов была доступна женщина из привилегированных сословий или для женщин на защите прав которых стояла семья выдавшая ее замуж.
Между двух очагов
О жизни женщины в домонгольской Руси почти ничего не известно. От большинства осталось лишь имя. Arzamas собрал то немногое, что мы знаем в точности
Имя и статус
Если взглянуть на источники с прицельным желанием узнать побольше о жизни женщины в Древней Руси, то первое, что обращает на себя внимание, — всюду женские имена появляются реже, чем мужские. В летописях и во многих берестяных грамотах женщина называлась по отцу (Всеволодковна, Мстиславна) или по мужу (Глебовая, Мишиная), реже — по брату (сестра Всеволожа). Порой такое именование занимает несколько строк, как, например, в граффити Граффити — средневековые надписи и рисунки, оставленные священниками и посетителями в церквях и соборах. из Софийского собора в Киеве: «Володимиряя… Володимиряя — то есть жена Владимира. се Се — здесь. была многопечальная Андреева сноха, Ольгова сестра и Игорева и Всеволожа [сестра]. »
Как мы видим, перечислены ближайшие родственники княгини, но не названо ее имя. Первый порыв — увидеть в таком именовании угнетенное положение женщины, но основная его причина — в том, что для автора важнее было сообщить статус женщины, ее принадлежность к определенному боярскому или княжескому роду, чем ее имя, относящееся скорее к личной, персональной информации, более важной для нас сейчас.
До последней трети XII века мы чаще встречаем в летописных источниках имена тех княжон, которые предпочли монастырь замужеству, или имена тех княгинь, чей брак сложился неудачным образом, что выводило женщину за рамки родовых отношений. Начиная со второй трети XII века учащаются браки между линиями Рюриковичей и в летопись начинают попадать личные имена невест. Кроме того, княжеских дочерей все чаще именуют женским аналогом мужского династического имени — Ярослава, Всеслава (дочери Рюрика Ростиславича), Ростислава (дочь Мстислава Удатного).
В берестяных грамотах женские личные имена встречаются гораздо чаще: как правило, они используются в ситуациях, в которых женщина выступает как хозяйка усадьбы — посылает с хозяйственными распоряжениями (известны группы таких писем: от Марены, от Домны), личные имена используются в переписке двух женщин (от Евфимьи Передьславе, от Янки с Селятой Ярине), в переписке жены и мужа (от Бориса к Настасье, от Луки к Марфе).
Дом отца или дом мужа?
Женщина в средневековом мире, раздираемом междоусобной враждой, вечно оказывается между двух очагов: с одной стороны — семья отца и братья, с другой — муж и его родственники. Но что, если ее обязательства по отношению к этим двум семьям противоречат друг другу?
Княгиня-иностранка
Многие русские княгини были иностранного происхождения. В первые века правления династии Рюриковичи были еще слишком связаны родством между собой, поэтому невесту для княжича часто искали в Западной, Центральной или Северной Европе.
Браки с «латинянами» осуждались церковью, но это, очевидно, никак не влияло на реальную жизнь. В таких межнациональных семьях создавалась своя уникальная атмосфера, сочетающая элементы разных конфессиональных культур, национальных и языковых традиций, тем более интересная для нас потому, что правители Европы и Руси принадлежали к очень тонкой прослойке образованных людей Средневековья.
Одним из немногих свидетельств этой особой межкультурной семейной атмосферы является Кодекс Гертруды — жены Изяслава Ярославича
(1024–1078) и сестры польского короля Казимира I. Помимо Псалтыри и других священных текстов, он содержит почти 90 личных молитв Гертруды. По желанию княгини молитвенник был украшен пятью миниатюрами византийского стиля, слова личных молитв Гертруды написаны на латыни, а надписи на миниатюрах выполнены по-славянски и по-гречески, так что в целом молитвенник представляет собой удивительное сплетение романских и византийских традиций в Древней Руси.
Святой Петр — покровитель Ярополка.
Русская княгиня у половчан
В начале XIII века усиливается взаимодействие русских князей с половцами и увеличивается количество браков с ними. Такие браки были строго асимметричны: только русские княжичи женились на половчанках, но никогда никакой русский князь не выдал бы свою дочь за язычника половца.
Cлучались, впрочем, и непредвиденные события: так, например, вдова черниговского князя Владимира Давыдовича (?–1151) вышла замуж за половецкого князя Башкорда, бежав «в половцы». По-видимому, она овдовела довольно рано и по древнерусским традициям уже не могла выйти замуж на родине. После нового замужества она получила возможность помогать своему сыну Святославу. Летопись сообщает о войске, возглавляемом лично Башкордом, спешившем на помощь Святославу Владимировичу и его дяде, причем Башкорд назван отчимом Святослава (вероятно, это единственный древнерусский князь, у которого был отчим, не считая Святополка Окаянного).
Сестра и королева
Девушка из княжеской семьи могла добиться значительной власти и авторитета, будучи выдана замуж за западноевропейского правителя. Например, младшая сестра Изяслава Мстиславича (ок. 1097 — 1154) Евфросиния Мстиславна стала женой молодого венгерского короля Гезы II и приложила немало усилий для процветания военного союза между мужем и братом. Не в последнюю очередь благодаря ей Геза II присылал Изяславу Мстиславичу военную помощь, отчасти по инициативе Евфросинии ее брат Владимир женился на дочери великого жупана Жупан — князь или старшина у южных славян, правитель какого-нибудь округа. Белоша. Летопись сообщает о том, что Изяслав советуется «с сестрою своею королевою» — явление более чем исключительное: традиционно в числе советников князя упоминаются только братья, союзники и дружина. Старшая сестра Изяслава Мстиславича, имя которой нам достоверно не известно, вышла замуж за Всеволода Ольговича, киевского князя, и также помогала братьям: летопись сохранила просьбу Изяслава к сестре — «испроси у зятя Новгород Великий брату твоему Святополку», что она и исполнила.
Брат и сестра
Однако бывало и так, что сестра вдалеке от дома оказывалась в тяжелой ситуации, и тогда брат обеспечивал ей помощь и поддержку. Так, дочь Юрия Долгорукого Ольга была выдана замуж за сына Владимира Галицкого Ярослава. Политический союз между Юрием и Владимиром не просуществовал долго, а Ярослав, женившийся довольно рано, вскоре нашел себе другую женщину. Ольга и ее сын оказались в тяжелом положении и бежали из города. Затем ситуация улучшилась, но известно, что в последующие годы Ольга жила во Владимире у брата — Всеволода Большое Гнездо. По-видимому, она принимала активное участие в жизни его семьи: сообщается о том, что она крестила дочь Всеволода Верхуславу и даже в записи о смерти Ольги княгиня названа по брату — «сестра Всеволожа». Влиятельный брат Ольги, Всеволод Юрьевич, оказывает покровительство и ее сыну Владимиру, гарантируя ему свободное правление в Галиче.
Грамота № 705. Новгород. 1200–1220 годы © gramoty.ru
Грамота № 531. Новгород. 1200–1220 годы © gramoty.ru
Замужняя дочь и отец
Не всегда родные уже взрослой княгини пекутся о ее благополучии и поддерживают ее. Известен жестокий поступок Романа Мстиславича (ок. 1150 — 1205), выдавшего свою дочь Феодору замуж за сына Владимира Ярославича, чтобы усилить свое влияние в Галиче, несмотря на то, что галицкий князь был известен своими легкими нравами. Когда Владимир с сыновьями бежали в результате подстрекательств самого Романа, галичане прислали Феодору обратно к отцу, а тот отправил ее к своему брату Всеволоду, где она, по-видимому и жила до самой смерти. Еще один случай глубоко драматичен: перед Липицкой битвой Мстислав Мстиславич предлагает мир своему зятю Ярославу Всеволодовичу, но тот отвергает это предложение. После поражения Ярослав убивает новгородцев — сторонников Мстислава, находящихся у него в заложниках, а Мстислав в отместку отбирает у него княгиню — свою дочь. Летопись сообщает о том, что Ярослав, несмотря на известную гордость, многократно обращался к Мстиславу Мстиславичу с просьбой вернуть супругу («многажды сосылая с мольбою к князю Мстиславу, прося княгини своя к себе»), но всякий раз получал отказ. Итог этой истории достоверно не известен, и историки придерживаются разных мнений касательно того, вернул ли Мстислав свою дочь Ярославу Всеволодовичу и, следовательно, стала ли она матерью Александра Невского (на что указывают ономастические признаки, празднование Александром Невским свадьбы в Торопце Торопец — владение Мстислава Мстиславича, отца княгини. и пр.), или Ярослав снова женился и Александр был сыном уже другой княгини — что менее вероятно.
Не то, что вы ожидали увидеть
Вот как то так
Положение женщины на Руси
«Ни птица во птицах сычь; ни в зверез зверь еж; ни рыба в рыбах рак; ни скот в скотех коза; ни холоп в холопех, хто у холопа работает; ни муж в мужех, кто жены слушает».
Деспотические порядки, получившие широкое распространение в русском обществе после принятия новой религии, не обошли стороной и семью. Глава семейства, муж, был холопом по отношению к государю, но государем в собственном доме. Все домочадцы, не говоря уже о слугах и холопах в прямом смысле слова, находились в его полном подчинении. Прежде всего это относилось к женской половине дома. Считается, что в древней Руси до замужества девушка из родовитой семьи, как правило, не имела права выходить за пределы родительской усадьбы. Мужа ей подыскивали родители, и до свадьбы она его обычно не видела.
В российских крестьянских семьях доля женского труда всегда была необычайно велика. Часто женщине приходилось браться даже за соху. При этом особенно широко использовался труд невесток, чье положение в семье было особенно тяжелым.
В обязанности супруга и отца входило «поучение» домашних, состоявшее в систематических побоях, которым должны были подвергаться дети и жена. Считалось, что человек, не бьющий жену, «дом свой не строит» и «о своей душе не радеет», и будет «погублен» и «в сем веке и в будущем». Лишь в XVI в. общество попыталось как-то защитить женщину, ограничить произвол мужа. Так, «Домострой» советовал бить жену «не перед людьми, наедине поучить» и «никако же не гневатися» при этом. Рекомендовалось «по всяку вину» (из-за мелочей) «ни по виденью не бите, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, никаким железным или деревяным не бить».
Такие «ограничения» приходилось вводить хотя бы в рекомендательном порядке, поскольку в обыденной жизни, видимо, мужья не особенно стеснялись в средствах при «объяснении» с женами. Недаром тут же пояснялось, что у тех, кто «с сердца или с кручины так бьет, много притчи от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и перст, и главоболие, и зубная болезнь, а у беременных жен (значит били и их!) и детем поврежение бывает в утробе».
Вот почему давался совет избивать жену не за каждую, а лишь за серьезную провинность, и не чем и как попало, а «соймя рубашка, плеткою вежливенько (бережно!) побить, за руки держа».
«Или речеши, княже: женися у богатого тестя; ту пеи, и ту яжь. Лутче бо ми трясцею болети; трясца бо, потрясчи, отпустит, а зла жена и до смерти сушит. Блуд во блудех, кто поимет злу жену прибытка деля или тестя деля богата. То лучше бы ми вол видети в дому своем, нежели жену злообразну. Лучше бы ми железо варити, нежели со злою женою быти. Жена бо злообразна подобна перечесу (расчесанному месту): сюда свербит, сюда болит».
Однако настоящую свободу женщина обретала лишь после смерти мужа. Вдовы пользовались большим уважением в обществе. Кроме того, они становились полноправными хозяйками в доме. Фактически, с момента смерти супруга к ним переходила роль главы семейства.
В средневековом обществе особую ценность имело «удручение плоти». Христианство напрямую связывает идею плоти с идеей греха. Развитие «антителесной» концепции, встречающейся уже у апостолов, идет по пути «дьяволизации» тела как вместилища пороков, источника греха. Учение о первородном грехе, который вообще-то состоял в гордыне, со временем приобретало все более отчетливую антисексуальную направленность.
Параллельно с этим в официально-религиозных установках шло всемерное возвеличивание девственности. Однако сохранение девушкой «чистоты» до брака, видимо, первоначально ценилось лишь верхушкой общества. Среди «простецов», по многочисленным свидетельствам источников, на добрачные половые связи на Руси смотрели снисходительно. В частности, вплоть до XVII в. общество вполне терпимо относилось к посещению девицами весенне-летних «игрищ», предоставлявших возможность до- и внебрачных сексуальных контактов:
Специалисты отмечают, что языческое общество признавало за девушкой право свободного выбора сексуального партнера. Об этом говорит не только длительное сохранение в христианской Руси обычая заключения брака «уводом», путем похищения невесты по предварительному сговору с ней. Церковное право даже предусматривало ответственность родителей, запретивших девушке выходить замуж по ее выбору, если та «что створить над собою». Косвенно о праве свободного сексуального выбора девушек свидетельствуют довольно суровые наказания насильников. «Растливший девку осильем» должен был жениться на ней. В случае отказа виновник отлучался от церкви или наказывался четырехлетним постом. Пожалуй, еще любопытнее, что вдвое большее наказание ожидало в XV-XVI вв. тех, кто склонил девицу к интимной близости «хытростию», обещая вступить с ней в брак: обманщику грозила девятилетняя епитимья (религиозное наказание). Наконец, церковь предписывала продолжать считать изнасилованную девицей (правда, при условии, если она оказывала сопротивление насильнику и кричала, но не было никого, кто мог бы прийти на помощь). Рабыня, изнасилованная хозяином, получала полную свободу вместе со своими детьми.
Основой новой, христианской, сексуальной морали явился отказ от наслаждений и телесных радостей. Самой большой жертвой новой этики стал брак, хоть и воспринимавшийся как меньшее зло, чем распутство, но все же отмеченный печатью греховности.
Согласно «Вопрошанию», супругам вменялось в обязанность избегать сексуальных контактов во время постов. Тем не менее это ограничение, видимо, достаточно часто нарушалось. Не зря Кирика волновал вопрос:
«Достоить ли дати тому причащение, аже в великий пост съвкуплять с женою своею?».
Епископ новгородский Нифонт, к которому он обращался, несмотря на свое возмущение подобными нарушениями «Ци учите, рече, вздержатися в говение от жен? Грех вы в том!» вынужден был пойти на уступки:
«Аще не могут (воздержаться), а в переднюю неделю и в последнюю».
Видимо, даже духовному лицу было понятно, что безусловного выполнения подобных предписаний добиться невозможно.
Холостых «на Велик день (на Пасху), съхраншим чисто великое говение», разрешалось причащать несмотря на то, что те «иногда съгрешали». Правда, прежде следовало выяснить, с кем «съгрешали». Считалось, что блуд с «мужьскою женою» есть большее зло, чем с незамужней женщиной. Предусматривалась возможность прощения за подобного рода прегрешения. При этом нормы поведения для мужчин были мягче, чем для женщин. Провинившемуся чаще всего грозило лишь соответствующее внушение, в то время как на женщину накладывались довольно суровые наказания. Сексуальные запреты, установленные для женщин, могли и вовсе не распространяться на представителей сильного пола.
Супругам, кроме того, предписывалось избегать сожительства в воскресные дни, а также по средам, пятницам и субботам, перед причащением и сразу после него, так как «в сии дни духовная жертва приносится Господу». Вспомним также, что родителям возбранялось зачатие ребенка в воскресенье, субботу и пятницу. За нарушение данного запрета родителям полагалась епитимья «две лета». Такие запреты опирались на апокрифическую литературу (в частности на так называемые «Заповедь святых отцов» и «Худые номоканунцы»), поэтому многие священники не считали их обязательными.
Достойным наказания могло стать даже «нечистое» сновидение. Однако в таком случае следовало тщательно разобраться, был ли увидевший зазорный сон подвержен вожделению собственной плоти (если ему приснилась знакомая женщина) или его искушал сатана. В первом случае ему нельзя было причащаться, во втором же причаститься он был просто обязан.
«ибо иначе скуситель (дьявол) не пререстанет нападать на него в то время, когда он должен приобщиться».
Это касалось и священника:
Интересно, что для христиан женщина представлялась большим злом, чем дьявол, поскольку естественное плотское влечение и связанные с ним эротические сны объявлялись нечистыми и недостойными сана священника (или человека вообще), тогда как такие же сны, вызванные предполагаемым дьявольским воздействием, заслуживали прощения.
Стоит обратить внимание на то, что обязательный брак, установленный православной церковью для белого духовенства, в бытовом отношении сближал священника с его паствой. И быт женатого священнослужителя «выдвигал в сущности те же вопросы, которые затем приходилось решать попу применительно к своим детям» (Б.А. Романов)
3. Русский народный женский костюм
Женская одежда состояла из длинной рубашки с рукавами. Поверх неё надевали сарафан, обычно шерстяной, а в южных областях носили клетчатую домотканую юбку-понёву, голову покрывали платком. Девушки могли ходить с открытой головой. Они, как правило, заплетали одну косу и украшали голову плотной лентой, обручем или венцом. Сверху, если было нужно, надевали платок. Замужняя женщина не имела права появляться при посторонних с открытой головой. Это считалось неприличным. Волосы у неё были заплетены в две косы, а на голову надевали богато украшенный твёрдый кокошник или особую мягкую шапочку – рогатую кичку, затем платок. В будни вместо парадного кокошника обычно надевали скромный повойник. Открытым у замужних женщин оставались лишь лицо да кисти рук.
Одежду в крестьянской семье всегда делали женщины. Они обрабатывали лён, этот чудесный северный шёлк, пряли из него тонкие мягкие нитки. Долгой и трудной была обработка льна, но под сильными и ловкими руками крестьянок лён превращался и в белоснежные ткани и в суровые холсты, и в прекрасные кружева. Эти же руки шили одежду, красили нитки, вышивали праздничные наряды. Чем трудолюбивее была женщина, тем тоньше и белее были рубашки у всей семьи, тем замысловатее и красивее были на них узоры.
Обучение всем женским работам начиналось с раннего детства. Маленькие девочки с шести-семи лет уже помогали взрослым в поле сушить лён, а зимой пробовали прясть из него нити. Для этого им давали специально сделанные детские веретёна и прялки. Подрастала девочка и с двенадцати-тринадцати лет начинала сама готовить себе приданое. Она пряла нитки и сама ткала холст, который хранили к свадьбе. Затем она шила себе и будущему мужу рубашки и необходимое бельё, вышивала эти вещи, вкладывая в работу всё своё умение, всю душу. Самыми серьёзными вещами для девушки считались свадебные рубашки для будущего жениха и для себя. Мужскую рубашку украшали вышивкой по всему низу, делали неширокую вышивку по вороту, а иногда и на груди. Долгие месяцы девушка готовила эту рубашку. По её работе люди судили, какая из неё будет жена и хозяйка, какая работница.
После свадьбы, по обычаю, только жена должна была шить и стирать рубашки мужа, если не хотела, чтобы другая женщина отобрала у неё его любовь.
Женская свадебная рубашка тоже была богато украшена вышивкой на рукавах, на плечах. Руки крестьянки – от них зависело благополучие семьи. Они всё умели делать, никогда не знали отдыха, они защищали слабого, были добрыми и ласковыми ко всем родным и близким. Поэтому их следовало украсить красиво вышитыми рукавами в первую очередь, чтобы люди сразу замечали их, проникались к ним особым уважением, понимая особую роль рук в жизни женщины-труженицы.
Прясть и вышивать было принято в часы, свободные ото всех других работ. Обычно девушки собирались вместе в какой-нибудь избе и садились за работу. Сюда же приходили парни. Часто они приносили с собой балалайку и получался своеобразный молодёжный вечер. Девушки работали и пели песни, частушки, рассказывали сказки или просто вели оживлённый разговор.
Вышивка на крестьянской одежде не только украшала её и радовала окружающих прелестью узоров, но и должна была защитить того, кто носил эту одежду, от беды, от злого человека. Отдельные элементы вышивки носили символическое значение. Вышила женщина ёлочки – значит, желает она человеку благополучной и счастливой жизни, потому что ель – это древо жизни и добра. Жизнь человека постоянно связана с водой. Поэтому к воде нужно относиться с уважением. С ней нужно дружить. И женщина вышивает на одежде волнообразные линии, располагая их в строго установленном порядке, как бы призывая водную стихию никогда не приносить несчастья любимому человеку, помогать ему и беречь его.
Родился у крестьянки ребёнок. И его первую простую рубашечку она украсит вышивкой в виде прямой линии яркого, радостного цвета. Это прямая и светлая дорога, по которой должен идти её ребёнок. Пусть эта дорога будет для него счастливой и радостной. Вышивка на одежде, её символические узоры связывали человека с окружающим его миром природы, добрым и злым, хорошо знакомым и всегда новым для него. «Язык» этих символов был понятен людям, они чувствовали его поэтичность и красоту.
Особую роль в русском костюме всегда играли пояски. Маленькая девочка, впервые севшая за ткацкий станок, начинала своё обучение ткачеству именно с пояска. Тканые разноцветные и рисунчатые пояски носили в основном мужчины, завязывая их спереди или чуть сбоку. Каждая невеста должна была обязательно выткать и подарить жениху такой поясок. Завязанный узлом, он становился символом нерушимой связи между мужем и женой, их благополучной жизни. Поясок невесты обовьётся вокруг тела жениха, сохранит его тепло, защитит от злого человека, считали люди. Кроме того, невеста дарила свои пояски всей многочисленной родне будущего мужа. Ведь она входила в новую семью, и с этими людьми ей тоже нужно было установить добрые и прочные отношения. Так пусть её яркие пояски украсят одежду новой родни, защитят от несчастья.