хиджаб превратили в моду

Каждая мусульманка знает, что хиджаб обязателен. Даже если она с виду отрицает его или приводит причины, что важнее доброта внутри, или пытается обвинить мужчин, «не так» интерпретировавших Коран, все равно глубоко внутри она понимает, что хиджаб обязателен. Если не брать каких-то технических тонкостей, по которым имеются дискуссии среди алимов, все единодушно признают, что хиджаб – важная часть нашей веры.

Но в этой статье хотелось бы рассмотреть не причины, почему женщины должны носить хиджаб. Нет. Здесь мы не собираемся классифицировать женщин по тому, выполняют они эту обязанность или нет. Конечно, мы должны с энтузиазмом побуждать к ношению хиджаба, говорить о его достоинствах, но в этой статье просто хотелось бы попытаться разъяснить, чем хиджаб не является, и призвать к сохранению его высокого статуса.

Так вот, хиджаб – это не платок. Хотя обычно под словом «хиджаби» понимают женщину в платке, однако хиджаб – это не платок. Вообще есть несколько арабских слов для обозначения головного платка, но хиджаб не относится к ним.

Хиджаб происходит от корня «хаджаба», что означает «скрывать», «покрывать», «закрывать», «прятать от глаз». Соответственно, буквальный перевод слова «хиджаб» – «то, что покрывает», «покрывало».

Это аналогично случаю со словом «закят», буквальное значение которого – «увеличение», «рост», «чистота в сердце», хотя известно, что его обычно переводят как милостыню, практикуемую в исламе. Цель этой милостыни – духовное очищение. Так же и под хиджабом понимают одежду, используемую для укрытия аурата – тех участков тела, включая волосы, которые обязательно следует скрывать от посторонних мужчин. Ситуация меняется, когда женщина находится в окружении только лишь супруга и близких родственников (махрамов).

Многие женщины знают об истинной сути хиджаба, но неверное его понимание продолжает расти. Хиджаб пытаются представить лишь как платок и ничего более. И такое непонимание тиражируют пропагандой цветных тканей различных стилей, «модными» событиями и пр.

Тема хиджаба и обязанности покрытия стала чуть ли не табу. Доходит до того, что одно лишь ее упоминание в выступлении приводит к негодованию мусульманок. Взять хотя бы нередко приводимую аналогию, когда женщину в хиджабе сравнивают с бриллиантом, а непокрытую женщину – с брошеным камнем. Или аналогию, когда женщину без хиджаба сравнивают с непокрытой сладкой конфетой, облепленной мухами. Обе аналогии понимают совсем не так, как следовало бы. И одного их упоминания иной раз достаточно, чтобы вызвать раздражение у некоторых мусульман.

Цель обеих аналогий – разъяснить, что хиджаб – это средство защиты женщины от неприятных рассматриваний как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Это также средство защиты чести женщины и возвышения ее честного имени.

Эти аналогии не о том, чтобы «принизить женщин до одной лишь физической оболочки» или оскорбить ее. Более того, если кто называет их оскорблением в адрес непокрытых женщин, то это с его стороны фактически принижение хиджаба до ничтожного уровня и призыв к отказу от него под прикрытием лозунга «главное – внутреннее содержание». Попытки сказать, что данные аналогии рассматривают женщину как внешнюю оболочку, – это их искажение. Разве откровенные наряды не должны тогда рассматриваться как выбор в пользу унижения себя до одной лишь физической оболочки и объекта других людей?

Сами того не понимая, мы сами начинаем словами, весьма близкими к феминизму и западным идеалам, ассоциировать право раскрываться и право хиджаба лишь как выбор в пользу внешней религиозности. И мы уже сочувствуем аморальным людям, поддерживаем их, а на то, что по-настоящему являются добродетелью, смотрим с укоризной. Возможно, это от того, что легче плыть по течению, диктуемому нам СМИ, пропагандой и модернизмом.

Хиджаб свели лишь до платка для покрытия волос, причем не просто платка, а модного платка. Рекламируют сотни методов его завязывания и ношения. И в результате часто получается так, что разноцветное многоголовье на улицах подрывает истинную цель хиджаба.

Ошибочное понимание хиджаба вышло за пределы некорректного понимания слова и искаженного представления того, для чего он собственно предназначен. С подъемом так называемой «мусульманской моды» производится глобальная попытка лишить скромность и хиджаб своих истинных значений и достоинств.

Та мода, где хиджабу уделено центральное место, представляется ответом на пожелания молодых девушек и прибыльной отраслью модной индустрии. Но «мода» и «хиджаб» – это два несовместимых понятия. Они просто противоречат друг другу. Их сочетание – полная бессмыслица. Это отход от сути и попытка заработать денег на этом.

Обязанность скромно и соответствующим образом одеваться не ограничивает мусульманок в одежде: они могут носить и «модные» вещи, но в соответствующем окружении, о чем уже говорилось выше. Да и если хиджаб удаляет нас от западной культуры моды, то разве это плохо?

Люди меняются, и все большее количество мусульманок говорят о желании одеваться модно и «выражать свою индивидуальность» через одежду. Но мы не должны сосредотачиваться на том, чтобы ввести хиджаб в моду. Мы должны быть сосредоточены на другом вопросе: где мы допускаем ошибки, из-за которых наша любовь к хиджабу сходит на нет? Мы должны задуматься об отсутствии у нас понимания обязанностей, предписанных Аллахом. Мы должны подумать о нашем тщетном желании «выразить свою индивидуальность» через одежду.

Пропаганда против истинного хиджаба направлена на девушек, наших будущих мам. Все это делается под прикрытием «придания им сил», будто одежда действительна на такое способна. Но опять же хиджаб не о том. Говоря о необходимости покрытия женщинами своих тел, Аллах возвысил их, уведя от уровня физических объектов и сосредоточив внимание на том, что действительно усиливает их. Делая мусульман равными, хиджаб придает важность внутреннему содержанию, а ведь именно это столь часто называют самым главным.

Некоторые думают, что из-за хиджаба они будут выглядеть старше, или что хиджаб помешает им вступить в брак или негативно скажется на их жизни. Вероятно, сосредотачиваясь на негативе, они не до конца открывают для себя все то, что хиджаб предлагает им.

Если теперь будущие матери стали целями корыстной глобальной кампании, которая со времени может свести на нет истинное понимание хиджаба для будущих мусульманок, то кто тогда будет в будущем носить хиджаб?

Хиджаб дает мусульманкам индивидуальность и отделяет нас от других. Это декларация того, что мы – мусульмане. Наш выбор в пользу того, чтобы другие люди видели в нас мусульман, – это само по себе богослужение и выражение благодарности за получение такого благословенного дара как вера.

Сейчас люди, к сожалению, практически не ценят разъяснение того, что хиджаб – это обязанность, возложенная Всевышним. Само слово «обязанность» подразумевает сделать то, что велено, чтобы угодить тому, кто повелел это. Красота хиджаба и следование его принципу ради довольства Аллаха не имеют отношения к внешней оболочке. Но получается так, что люди готовы принять хиджаб, только если его изменить, адаптировать, украсить и в конечном счете полностью забросить.

Источник

СтильМода на ислам:
Как Восток облачил нас в «скромную одежду»

Как восточные мотивы влияют на мировые подиумы

Текст: Вера Рейнер

Книгу «Поколение М: Молодые мусульмане меняют мир» Шелина Джанмохамед, вице-президент рекламного агентства Ogilvy Noor, решила написать в ответ всей прежней литературе об исламе. Молодые мусульмане, с её слов, устали от грустных историй об «укутанных женщинах со склонёнными головами, похищенных и проданных», или о людях, которые едут через пустыню на верблюдах. «Мы делаем обычные вещи, как и все остальные вокруг, и нам есть что рассказать», — уверена Шелина. Политическое и культурное значение этого тезиса очевидно, а с некоторых пор он стал и полноценной фэшн-концепцией.

Даже гендерная амбивалентность, которая стала модной темой номер один около двух лет назад, может быть связана с влиянием исламской одежды

Те, кого Джанмохамед называет «поколением М», — мусульмане-миллениалы, рождённые за последние тридцать лет, которых помимо возраста объединяет уверенность в том, что их вера и современная жизнь «должны идти рука об руку, и между ними нет никакого противоречия». Они хотят нести свою религию с гордостью, но также и быть частью общества, окружающего их. Таких — соблюдающих традиции, образованных, путешествующих «граждан мира» — среди нынешних мусульман, даже переступивших возрастную границу, отделяющую миллениалов от немиллениалов, всё больше. Что не перечёркивает параллельного существования традиционалистов, но уже оказывает влияние на современный модный рынок. Согласно отчёту, в 2014 году на одежду и обувь мусульмане потратили 230 миллиардов долларов, что уже составляло 11 процентов от всего мирового потребления в этой категории, а к 2020-му эта цифра, по прогнозам, увеличится до 327 миллиардов. И учитывая то, что ислам — одна из самых активно растущих религий с самым низким средним возрастом последователей (24 года), сомневаться в этом не приходится.

При этом потребление для «новых мусульман» остаётся частью идентичности. Они хотят покупать не просто символы роскоши или красивые вещи с узнаваемыми логотипами, но продукты, соответствующие их верованиям, «когда уверены, что те помогут им стать лучшими мусульманами». И модные бренды активно в эту игру вливаются. Первой стала команда DKNY, выпустившая капсульную коллекцию к Рамадану. За ними с той же инициативой подтянулись Uniqlo, Mango и Tommy Hilfiger. Dolce & Gabbana подготовили для мусульманских стран отдельную линейку абай со своими фирменными «сицилийскими» принтами.

Буркини — купальные костюмы, закрывающие тело от лодыжек до головы, ставшие предметом множества споров во Франции — начали продавать в Marks & Spencer. Uniqlo недавно выпустили отдельную линию «скромной одежды» — это уже не капсула, а постоянная категория в их ассортименте. А Nike разработали специальные хиджабы для занятий спортом. Даже небольшие локальные бренды, за которыми не стоит маркетинговый отдел, зорко следящий за запросами общества, регулярно обращаются к теме ислама — вспомнить хотя бы недавнюю коллекцию нашего дизайнера Асии Бареевой.

Фэшн-аналитики говорят о заметном влиянии Востока на мировые подиумы и о modest wear как о новом содержательном тренде: цитаты обнаруживают и в многослойности, и в ансамбле платьев и брюк, и высоком вороте, и в принципиальной закрытости тела. Но многочисленные маленькие марки modest wear и даже ответвления больших брендов — история всё же пока нишевая, отдельная от генеральной линии. Выраженного эстетического и смыслового движения в сторону «скромной моды» по канонам ислама в современной индустрии моды ещё нет. Хотя и привычки, и вкусы, и эстетика мусульманского мира проникают в культуру на разных уровнях. Мир сегодня — это большой плавильный котёл, где представители самых разных культур, мигранты и коренные жители живут бок о бок, и вместе с каждым вновь прибывшим в мегаполис прибывает и багаж его национальных традиций, от поведенческих норм до деталей костюма.

Общий портрет любого города складывается из образов всех живущих в нём людей — а в трендбуки и сами коллекции дизайнеров все тренды попадают из наблюдения за жизнью и стилем улиц. Поэтому, например, Кристоф Лемэр говорит, что образы из весенне-летней мужской коллекции — платья-рубахи с брюками, куртки с карманами поверх городских костюмов — подсмотрел у пожилых арабов, живущих в Бельвиле, а тюрбаны и их вариации давно стали довольно общим моментом и в европейской моде, хотя пришли в неё когда-то с Востока. Иногда влияния эти очевидны, иногда — совсем нет. Даже гендерная амбивалентность, которая стала модной темой номер один около двух лет назад, может быть связана с влиянием исламской одежды.

«Это получается бессознательно, — рассказывает Анзор Канкулов, редакционный директор Numéro Russia и руководитель программы «Мода» в Школе дизайна НИУ ВШЭ. — Ты просто живёшь, видишь эмигрантов, которые живут рядом с тобой. В теме, которая европейцами переосмыслена как гендерно амбивалентная мода, как я думаю, велика роль как раз этнических влияний. Но они просто не были так осмыслены. Грубо говоря, когда тебе предлагают надеть очень длинную рубаху без воротника, легинсы и кроссовки, ты выглядишь ровно как гость из Катара. Тебя можно будет „считать“ как гея из Марэ, а можно — как арабского принца».

Именно призывы сорвать паранджи с девушек Востока, приведя в соответствие с современными западными нормами, составляли до недавнего времени суть отношений западного мира — в том числе и моды — с восточным

Ещё один довод в пользу того, что современный стритвир сложился под влиянием мусульманской культуры, — то, что стритвир в нынешнем понимании, сильно замешанный на криминале, спорте и музыке, вырос из афроамериканских сообществ. Многие из их членов в XX веке, ещё во времена активной борьбы за свои права, проходили через инициацию как раз исламом. В истории прошлого столетия был Мохаммед Али, были, хотя сегодня эти моменты вспоминаются редко и с неохотой, «Нация ислама» и «Чёрные пантеры» — антирасистские группировки, быстро превратившиеся в националистские. Ислам был их основной религией, в противовес христианству, навязанному, как говорили их лидеры, темнокожим американцам в годы рабства богатыми белыми плантаторами. И его принятие, отказ от религии угнетателей, было важным этапом в жизни многих афроамериканцев. Тупак Шакур, икона и в музыке, и в стиле, тоже был членом «Чёрных пантер», и исламское влияние отчётливо читается в его образе — в манере носить арафатки, даже в способе брить бороду.

Мир сейчас — впервые за, кажется, всю историю его существования — сконцентрирован вокруг «женских» вопросов. Именно их обсуждения становятся главными темами современной социальной повестки. Западные же мужчины, к такому невниманию к себе не привыкшие и растерянные «посягательством» на свои властные, сильные позиции, пришли к кризису самоидентификации. О том, что значит мужественность в современном мире, рассуждают много, но единого ответа и, главное, готового образа, какой всегда был раньше, сегодня нет. Оказавшись выброшенными из чётко выстроенной системы «должен» и «должна», западные мужчины начинают искать готовые образцы в других культурах, где расстановки функций по гендеру ещё всё так же сильны.

«Очень огрублённо говоря, — объясняет Анзор Канкулов, — европейские мужчины чувствуют себя слабыми. Именно поэтому стала такой выраженной волна увлечённости всем постсоветским — „постсоветский“ как раз равен „брутальному“. И арабские мужчины западным видятся так же: происходит заимствование более сильного, более традиционного типажа маскулинности. При этом в обществах, где очень чёткие гендерные модели, как раз в их рамках позволительны некоторые эксперименты. Они не оспаривают суть. То есть даже если накрасишься, подведёшь, скажем, глаза, то это ничего — ты же по-мужски красишься».

В женской моде, однако, всё несколько по-другому. Поскольку в «женских» вопросах восточная культура входит в выраженный конфликт с западной, любые прямые заимствования исключены. Девушки Востока, в отличие от мужчин, воспринимаются не как сильные ролевые модели, а как жертвы, требующие спасения. «Я всегда верил, что дизайнер должен делать женщин красивыми и давать им свободу, а не вставать на сторону насильственной диктатуры, этого отвратительного способа прятать женщин, — говорит, например, Пьер Берже. — То, что женщин заставляют одеваться так мужья, семьи и их окружение, не значит, что вы должны поддерживать этот путь. Наоборот, вы должны учить их раздеваться, бунтовать, жить так, как живут сегодняшние женщины во всём мире».

Именно призывы сорвать паранджи с девушек Востока, «освободить» их, приведя в соответствие с современными западными нормами, хотя и не так буквально высказанные, составляли до недавнего времени суть отношений западного мира — в том числе и моды — с восточным. Разговор этот ведётся с позиций колониального доминирования, в котором есть единственный правильный подход, западный.

Того, что уже есть, уже интегрировано и практически перестало в моде считываться как заимствованное, сегодня довольно много. Это и те же силуэты, о которых шла речь в части о мужской моде, и некоторые бьюти-тенденции — как Insta-макияж со сверхбровями или замысловатыми смоки-айз. Даже набирающий популярность женский образ тела с более пышными, плавными формами, в духе Ким Кардашьян, — в некотором смысле идеал гурии, восточной красавицы, образ которой для мужчин-европейцев собрал, сделав героиней их «гаремных фантазий», художник по костюмам Леон Бакст. Даже первый прообраз современных женских брюк, блумеры, вдохновлён был турецкими одеждами: он появился как альтернатива корсетам и кринолинам, то есть как предмет одежды, предназначенный как раз для «освобождения», но женщин Запада. Главными же предметами преткновения остаются по-прежнему накидки, вуали, шарфы, интерпретируемые как религиозные символы. Именно они, а не прикрытые руки, ноги и собранные волосы вселяют беспокойство в среднего европейца.

Расшатываются сегодня не только гендерные нормы, но и всё строение мира. И западный мир чувствует эту турбулентность: к 2050 году, по прогнозам, количество мусульман в мире должно сравняться с количеством христиан. А следовательно, и позиции западной культуры как доминирующей сегодня не так сильны, как раньше. Европейцев пугают мигранты, пугает перспектива исламизации общества и пугает террористическая угроза, неразрывно связанная в массовом сознании с радикальным исламизмом. Страх перед неясной угрозой часто вызывает в европейском обществе очень радикальную реакцию.

«Срывать паранджи» начинают буквально: всё больше историй о том, как на девушек нападают на улицах, срывая с них хиджабы. Или как после запрета буркини и вуалей на пляжах женщин-мусульманок окружают полицейские, едва ли не силой заставляя раздеваться. В эти моменты западное стремление к свободе становится уже инструментом угнетения, которого женщины ислама никак не заслуживают ещё и со стороны своих рьяных «освободителей».

Шелина Джанмохамед, описывая своё «поколение М» посвящает книгу «своим девочкам». «Потому что вы можете делать всё что угодно», то есть быть кем угодно, следовать собственным мечтам, не пытаясь вписаться в рамки, которые представляются им со стороны Востока или Запада. И если считать задачей моды «освобождение» женщин, то вместо того, чтобы навязывать кому-то собственное представление о свободе, стоит прислушаться к словам самого поколения М: хиджабы, буркини и прочее позволяют в традициях собственной религии прожить ту жизнь, какой они захотят. Заниматься спортом, наукой, творчеством — и в этом смысле, конечно, освобождают. Те молодые мусульмане, которые обращаются к индустрии моды сейчас, не радикальные исламисты, пришедшие к власти в Иране в 1979-м и светское государство превратившие в мрачное царство несвободы. Поэтому поводов ожидать, что к 2050 году наш мир превратится в его масштабированное подобие, а исламская «скромность» превратится в закон, практически нет.

Культуры продолжают смешиваться, мир продолжает меняться, и в местах слияния разных культур расцветают причудливые и завораживающие истории. О молчаливой вампирше в абайе, рассекающей по ночному городу на скейте, как в фильме «Girl Walks Home Alone At Night». О тусовщиках-кочевниках, танцующих в пустыне под «Bad Girls» M.I.A. О супергероинях в ярких, хотя и «скромных» одеждах, спасающих мир вместе с Человеком-Пауком и Капитаном Америкой. Под чёрными накидками или платками на головах зреет бунт — точно так же, как зреет он под кепками Supreme или шапками Гоши Рубчинского.

Фотографии: Nike, Uniqlo, Asiya Bareeva, Elie Saab

Источник

Религия и мода: зачем дизайнеры выпускают коллекции для мусульманок?

И сторически сложилось так, что одежду мусульман никогда не описывали словами «модный» или «шикарный». Разве что в незапамятные времена царствования на Востоке султанов с их сверкающими радугой самоцветов женами и наложницами. Сегодня в силу череды трагических событий, инициатором которых является определенная категория представителей исламской культуры, образ ортодоксального мусульманина стал для многих символизировать опасность и угрозу. 17 августа премьер-министр Франции Мануэль Вальс поддержал предложение мэров трех французских городов запретить женщинам появляться на пляжах в закрытых мусульманских купальниках. Как ни удивительно, в такой наэлектризованной и тяжелой политической и социальной обстановке мир моды придерживается своего мнения в вопросе мусульманской одежды.

В 2015-м году имел место один неприятный случай, когда Abercrombie & Fitch отказал молодой мусульманке в работе из-за ее головного убора, так как тот, по мнению компании, не может быть атрибутом сотрудницы их магазина. Что ж, в то время как доходы бренда заметно снижаются, феномен мусульманской моды находит все больше и больше сторонников. Почему феномен? Потому что, как известно, мода – это априори светское явление. То есть в проникнутой религиозностью исламской культуре мода, предполагающая десекуляризацию общества, его демократизацию, свободу циркулирования идей и плюрализм мнений, существовать не может. Однако, как показывает практика XXI века, ситуация меняется, и это утверждение – уже не аксиома.

Зимой этого года Dolce & Gabbana представил на суд публики коллекцию, состоящую из хиджабов и абай. Заметьте, это сделал бренд, специализацией которого долгие годы являются откровенные платья из кружева, максимально подчеркивающие фигуру. Коллекция получилась одновременно скромной, какой и должна быть одежда мусульманок, и необычной благодаря тканям с характерными для Dolce & Gabbana жизнерадостными принтами. До этого, в 2014-м году, к главному мусульманскому празднику Donna Karan выпустил капсульную коллекцию «Рамадан»: длинные струящиеся платья, свободные туники, юбки в пол и узорчатые брючные костюмы. На рекламных плакатах красовались не только фото моделей с характерной внешностью Шахерезады, но и небольшие интервью, в которых девушки рассказывали, что для них значит Рамадан, какие наряды из коллекции близки именно им и почему и так далее. Свое слово сказали и масс-маркет бренды: в марте этого года Marks & Spencer выпустил линейку закрытых купальных костюмов – буркини, а еще раньше Uniqlo в сотрудничестве с дизайнером и блогером Ханой Таджимой выпустил «скромную» коллекцию для мусульманок.

Среди других дизайнерских домов, обративших внимание на эту новую для себя аудиторию – Oscar de la Renta, Tommy Hilfiger, Monique Lhuillier, Tory Burch, Zimmerman и Max Mara. Все они предпочли откровенности и подчеркнутой сексуальности скромность, выраженную в довольно закрытых, свободных и ненавязчивых вещах. Мужчинам, охочим до вида оголенного женского тела, это вряд ли пришлось по душе, но миллионы женщин по всему миру сказали: «Наконец-то». Эти женщины – глубоко верующие (причем, не только мусульманки, но и иудейки, христианки, мормонки и другие), чтущие заветы, которые им предписывают религия и нормы морали, но, как и любые женщины, мечтающие одеваться стильно и подчеркивать с помощью одежды свою красоту. Всего несколько лет назад о них думали единицы дизайнеров: мало кому приходило в голову, что мусульманки интересуются модой и хотят носить не только черный никаб. Развенчать этот миф помогли миллениалы – молодые девушки-блоггеры, выкладывающие в Instagram фото своих скромных, но ультрасовременных и ярких луков и показывающие на собственном канале на YouTube способы завязывать тюрбан. Блоги и Instagram-аккаунты Hipster Hijabis, Haute Hijab и Mimu Maxi читают и смотрят миллионы подписчиков, и это доказывает то, что скромная мода есть новое течение, которое в силу определенных причин далеко пойдет.

Главная причина проста и прозаична – деньги.

Другим фактором, влияющим на готовность дизайнеров идти навстречу запросам мусульманского общества, можно назвать прогрессивную молодежь, девушек достаточно гибких, чтобы почитать заветы ислама и при этом не забывать об индивидуальном стиле. Да, по прошлогодним данным 25% молодого поколения не считает себя такими же религиозными, как их родители, и молятся они не так часто, как того требует Коран, но вера по-прежнему остается важным элементом их жизни и мировоззрения. Кому-то это может показаться странным, но миллионы девушек добровольно носят хиджаб и любят его. При этом их хиджаб сшит из прекрасной ткани с причудливым узором, а дополняют его воздушная туника, узкие джинсы и, конечно, макияж в духе восточной принцессы. В таком виде они встречаются в кафе, ходят на работу и по магазинам за новой красивой одеждой, которая выделит их из толпы, не вступая в противоречие с нормами их религии.

Источник