что такое пролиферация пола фейерабенда

Принцип пролиферации П.Файерабенда в философии науки

Фейерабенд назвал свою концепцию «эпистемологическим анархизмом». Что же это такое?

Принципы верификации и фальсификации в научном познании.

Верификация — (от лат. verificatio — доказательство, подтверждение) — понятие, используемое в логике и методологии научного познания для обозначения процесса установления истинности научных утверждений посредством их эмпирической проверки.

Проверка заключается в соотнесении утверждения с реальным положением дел с помощью наблюдения, измерения или эксперимента.

1. Непосредственная В. Эмпирической проверке подвергается само утверждение, говорящее о фактах действительности или экспериментальных данных.

2. Косвенное. Из утверждения выводится следствие, относящееся к таким объектам, которые можно наблюдать или измерять. Это следствие верифицируется непосредственно.

Принцип фальсификации не признаёт научным такое утверждение, которое подтверждается любыми другими утверждениями (порою даже взаимоисключающими), и не может быть даже в принципе опровергнуто. Существуют люди, для которых любое утверждение есть очередное доказательство того, что именно они были правы. Сообщишь такому что-нибудь, он в ответ: «А я что говорил!» Скажешь ему что-нибудь прямо противоположное, а он снова: «Вот видишь, я был прав!»

Пример: Ученый старается, чтобы научные концепции удовлетворяли принципу проверяемости (принципу верификации) или хотя бы принципу опровержимости (принципу фальсификации).

Принцип верификации утверждает: научно осмысленными являются только проверяемые утверждения.

Ученые самым тщательным образом проверяют открытия друг друга, а также свои собственные открытия. Этим они отличаются от людей, чуждых науке.

Различить то, что проверяется, и то, что в принципе невозможно проверить, помогает «круг Карнапа» (его обычно рассматривают в курсе философии в связи с темой «Неопозитивизм»). Не верифицируется (научно не осмысленно) утверждение: «Наташа любит Петю». Верифицируется (научно осмысленно) утверждение: «Наташа говорит, что любит Петю» или «Наташа говорит, что она – царевна лягушка».

Дата добавления: 2018-04-05 ; просмотров: 1162 ; Мы поможем в написании вашей работы!

Источник

Эпистемологический анархизм

Эпистемологический анархизм («анархистская теория познания») — релятивистская концепция, созданная философом науки, американцем австрийского происхождения Полом Фейерабендом и раскрытая в его работах, особенно в книге «Против метода». Этот подход провозглашает отсутствие каких-либо универсальных критериев истинности знания, а навязывание таких критериев государством или обществом рассматривает как препятствие для свободного развития науки. Каждый ученый волен развивать свою идею, какой бы абсурдной или устаревшей она ни казалась, а каждый из нас, в свою очередь, должен быть свободен в выборе, с какими из этих теорий соглашаться и каких взглядов придерживаться.

Приверженец эпистемологического анархизма не обосновывает никакой своей позиции и не заявляет о приверженности какой-либо общественной организации или типу идеологии. Он против всяких программ вообще.

Наука представляет собой по сути анархистское предприятие: теоретический анархизм более гуманен и прогрессивен, чем его альтернативы, опирающиеся на закон и порядок.

— Пол Фейерабенд. «Против метода. Очерк анархистской теории познания» [1]

Содержание

Предпосылки возникновения

Концепция вырастает из критики ортодоксального научного подхода, в основе которого лежат два принципа:

Принципы эпистемологического анархизма

Методологически концепция эпистемологического анархизма отражена в двух основных принципах.

Принцип пролиферации

Термин «пролиферация» взят Фейерабендом из биологии, где он означает разрастание ткани организма путем размножения клеток.

Согласно этому принципу, от учёного требуется изобретать («размножать») и развивать различные концепции и теории, причем он не обязан согласовывать их с общепризнанными теориями.

Фейерабенд предлагает действовать контриндуктивно— использовать гипотезы, противоречащие хорошо подтвержденным теориям или обоснованным экспериментальным результатам. Таким образом, по мнению автора, можно избежать ограничения научной мысли догматами, авторитетом старых теорий, стандартизированным подходом к анализу фактов и т. д. А также, создание таких гипотез поможет лучше понять общепринятые теории, которые на данный момент считаются истинными. Многие свойства и слабые места теорий обнаруживаются не при сравнении их с фактами, а при сравнении их между собой.

Принцип несоизмеримости

Здесь концепция эпистемологического анархизма гласит, что различные теории невозможно сравнивать друг с другом с точки зрения истинности научного знания.

Фейерабенд считает, что создание четких универсальных стандартов в отделении истинного знания от ложного является искусственным и пагубно влияет на развитие знания.

«Идея метода, содержащего жесткие, неизменные и абсолютно обязательные принципы научной деятельности, сталкивается со значительными трудностями при сопоставлении с результатами исторического исследования. При этом выясняется, что не существует правила — сколь бы правдоподобным и эпистемологически обоснованным оно ни казалось, — которое в то или иное время не было бы нарушено».

— Пол Фейерабенд. «Против метода. Очерк анархистской теории познания» [1]

Наука может пребывать в двух «состояниях»: «период нормальной науки» — когда закрепившаяся парадигма развивается, ищутся решения проблем в рамках этой парадигмы, или период «научной революции» — когда старая парадигма изживает себя и происходит выбор новой парадигмы из множества предлагаемых подходов. В период «нормальной науки» теории могут быть сравнимы между собой с точки зрения приспособленности для решения поставленных парадигмой задач. Однако, разные парадигмы между собой не сравнимы.

В отличие от Куна, Фейерабенд вообще не допускает существования каких-либо критериев сравнения теорий или момента во времени, когда они могут быть сравнимы. Куновские два «состояния» науки для Фейерабенда только две противоположные тенденции — к сохранению и изменению. По его мнению, микрореволюции в науке происходят постоянно, а именно, когда какой-нибудь смелый ученый решается отойти от старых проверенных способов научного исследования или создает теорию, абсолютно не совместимую со старыми, и открывающую новые горизонты познания.

Таким образом, не существует правил, по которым можно отделить истинное знание от ложного или выяснить, какая из теорий лучше или хуже. Развивая эту мысль, Фейерабенд приходит к выводу, что нельзя утверждать, что научное знание более правильно и обоснованно, чем религиозное или мифологическое. Они являются равными между собой способами познания действительности, и отвергать какой-то из них будет потерей, а не приобретением.

«Дозволено всё» («Anything goes»)

Согласно эпистемологическому анархизму, единственный принцип, которого стоит придерживаться — это принцип «дозволено всё» («anything goes»). Согласно ему, каждый ученый волен изобретать свою собственную концепцию и защищать ее какими угодно аргументами. Причем аргументы отбираются в произвольном порядке, согласуясь с личными интересами, желанием произвести впечатление на других, от скуки, и т. д. Они не обязаны соответствовать требованию подтверждаемости опытом, фальсифицируемости или какому-то другому, кроме требования максимальной убедительности для остальных людей. Ученый может проводить пропаганду своих взглядов любыми доступными методами.

Отделить науку от государства

В свою очередь, каждый из нас должен быть свободен решать — поддерживать или не поддерживать теорию или гипотезу, которую отстаивает ученый. Ни государство, ни общество не может навязать человеку критерии отделения истинного знания от ложного.

В этой связи Фейерабенд высказывается именно за отделение науки от государства. По его мнению, стандартизированное образование, а также некие принятые для государственных научных учреждений воззрения, научные догмы, навязываемые людям, работающим в этой сфере, приводят к стагнации в науке, загоняют ее в тесные рамки.

В свете того, что для современного Фейерабенду общества было принято отделять науку от религии, считать их непримиримыми противоположностями, он приводит в пример такую выдающуюся личность, как Ньютон. Как известно, великий физик вдохновлялся идеей Бога, религиозными космогониями. Тот факт, что для Ньютона божественное послужило предпосылкой научного, указывает на то, что верность строгого отделения науки от религии и мифа по меньшей мере не однозначна.

Критика эпистемологического анархизма

Большинство критиков Фейерабенда соглашаются с его мнением об абстрактно рассматриваемом научном методе. Однако его эпистемологический анархизм, критикуя предшествующую Фейерабенду позитивистскую философию, доходит, по их мнению, до крайнего релятивизма, с одной стороны разрушая устаревшие догмы, а с другой превращаясь в абсурд. Изначальное утверждение Фейерабенда о существовании единственного принципа, не препятствующего прогрессу — принципа «Все сойдет» (Anything Goes), нелогично:

Все методологии имеют свои ограничения, и единственное «правило», которое сохраняет значение, таково: «Все сойдет».

Однако Фейерабенд и не говорит о том, что следует «не хотеть тонуть». Каждый имеет право выбора. И вариант «не утонуть» необязательно является истинно верным. Другими словами, похоже, что Фейерабенд не полагает стремление к истинности знания и объективности понятий о действительности важнейшей целью.

Наш первый шаг в критике обычных человеческих понятий и реакций состоит в том, чтобы выйти из круга и либо изобрести новую понятийную систему, например, новую теорию, которая входит в конфликт с наиболее прочно установленными результатами наблюдений и перевертывает наиболее правдоподобные теоретические принципы, либо же перенести такую систему из того, что вне науки, из религии, мифологии, из идей некомпетентных людей или из бреда сумасшедших.

Одна из проблем концепции заключается в том, что Фейерабенд размывает грань между способом изобретения научной теории и ее обоснования. Утверждая, что источником теории может быть все что угодно (см. цитату выше), он отрицает необходимость рационального обоснования теории, таким образом уводя свою концепцию в область крайнего релятивизма.

Источник

Пол Фейерабенд:
Избранные труды по методологии науки.
Часть III. Против методологического принуждения. 3. Пролиферация идей и теорий

Условие совместимости (consistency), согласна которому новые гипотезы логически должны быть согласованы с ранее признанными теориями, неразумно, поскольку оно сохраняет более старую, а не лучшую теорию. Гипотезы, противоречащие подтверждённым теориям, доставляют нам свидетельства, которые не могут быть получены никаким другим способом. Пролиферация теорий благотворна для науки, в то время как их единообразие ослабляет её критическую силу. Кроме того, единообразие подвергает опасности свободное развитие индивида.

На первый взгляд условие совместимости можно описать в нескольких словах. Хорошо известно (а в деталях это было показано Дюгемом), что теория Ньютона несовместима с законом свободного падения Галилея и с законами Кеплера; что статистическая термодинамика несовместима со вторым законом феноменологической теории; что волновая оптика несовместима с геометрической оптикой, и так далее. 2

Следует отметить, что здесь речь идёт о логической несовместимости; вполне возможно, что различия в предсказаниях слишком малы для того, чтобы их смог обнаружить эксперимент. Следует также отметить, что здесь речь идёт не о несовместимости, скажем, теории Ньютона и закона Галилея, а о несовместимости некоторых следствий ньютоновской теории с законом Галилея в той области, где этот закон действует. В последнем случае ситуация представляется особенно ясной. Закон Галилея утверждает, что ускорение свободного падения тел является постоянным, в то время как применение теории Ньютона к условиям поверхности Земли даёт ускорение, которое не является постоянным, а уменьшается (хотя и незначительно) с увеличением расстояния от центра Земли.

Будем рассуждать более абстрактно: рассмотрим теорию T₁, которая успешно описывает ситуацию в пределах области D₁. Т₁ согласуется с конечным числом наблюдений (обозначим их класс буквой F), и это согласование находится в пределах М-ошибки. Любая альтернатива, которая противоречит Т₁ вне класса F и в пределах М, поддерживается в точности теми же самыми наблюдениями и поэтому приемлема, если была приемлема Т₁ (я допускаю, что были осуществлены только наблюдения из класса F). Условие совместимости гораздо менее терпимо. Оно устраняет некоторую теорию или гипотезу не потому, что она расходится с фактами, а потому, что она расходится с другой теорией, причём такой, что подтверждающие их примеры являются общими. Поэтому мерой справедливости оно делает непроверенную часть этой теории.

Однако мне представляется, что, хотя эти краткие рассуждения и ведут к интересной тактической критике условия совместимости и к некоторой первоначальной поддержке контриндукции, они ещё не затрагивают существа вопроса. Они показывают, что альтернатива признанной точки зрения, охватывающая подтверждающие примеры последней, не может быть устранена фактуальным рассуждением. Но они не говорят, что такая альтернатива приемлема, и тем более — что она должна использоваться. И это плохо, ибо защитники условия совместимости могут указать, что, хотя признанная концепция и не обладает полной эмпирической поддержкой, добавление новых теорий, носящих столь же неудовлетворительный характер, не улучшит ситуации; поэтому нет смысла заменять признанные теории некоторыми из их возможных альтернатив. Такая замена совсем не лёгкое дело.

Нужно изучить новый формализм и решить давно известные проблемы. Приходится заново переписывать учебники, переделывать университетские курсы, иначе интерпретировать экспериментальные результаты. А каковы итоги всех этих усилий? Всего лишь другая теория, которая с эмпирической точки зрения не обладает никакими преимуществами перед той теорией, которую она заменила.

Единственное реальное улучшение, продолжает защитник условия совместимости, состоит в добавлении новых фактов. Новые факты либо поддерживают существующие теории, либо заставляют нас изменять их, точно определяя, в чём они ошибаются. В обоих случаях новые факты содействуют реальному прогрессу, а не просто произвольному изменению.

Небесполезно повторить внешне разумное ядро этого рассуждения. Теории не следует менять до тех пор, пока к этому нет принудительных оснований, а единственным принудительным основанием для смены теории является её расхождение с фактами. Поэтому обсуждение несовместимых с теорией фактов ведёт к прогрессу, и, напротив, обсуждение несовместимых с ней гипотез не даёт прогресса.

Следовательно, разумно увеличивать число имеющих значение фактов, в то время как увеличивать число фактуально адекватных, но несовместимых друг с другом альтернатив неразумно. Следует также отметить, что не исключены формальные улучшения за счёт изящества, простоты, степени общности и стройности. Однако если эти улучшения осуществлены, учёному остаётся лишь одно: собирать факты с целью проверки теории.

Так оно и есть — но это при условии, что факты существуют и доступны независимо от того, рассматриваются альтернативы, проверяемой теории или нет. Это предположение, от справедливости которого в решающей степени зависят предшествующие рассуждения, я буду называть «предположением об относительной автономности фактов», или принципом автономии. Этот принцип не отрицает, что открытие и описание фактов зависят от каких-либо теорий, но утверждает, что факты, принадлежащие эмпирическому содержанию некоторой теории, могут быть получены независимо от рассмотрения альтернатив этой теории. Я не знаю, было ли это очень важное предположение когда-либо явно сформулировано в виде особого постулата эмпирического метода. Однако оно ясно просматривается почти во всех исследованиях, имеющих дело с вопросами подтверждения и проверки. Все эти исследования используют модель, в которой единственная теория сопоставляется с классом фактов (или предложений наблюдения), которые считаются «данными».

Я думаю, что это слишком упрощённая картина действительного положения дел. Факты и теории связаны друг с другом гораздо более тесно, чем допускает принцип автономии. Не только описание каждого отдельного факта зависит от некоторой теории (которая, разумеется, может весьма отличаться от проверяемой), но существуют также такие факты, которые вообще нельзя обнаружить без помощи альтернатив проверяемой теории и которые сразу же оказываются недоступными, как только мы исключаем альтернативы из рассмотрения. Это приводит к мысли, что методологическая единица, на которую мы должны ссылаться при обсуждении вопросов проверки и эмпирического содержания, образуется всем множеством частично пересекающихся, фактуально адекватных, но взаимно несовместимых теорий.

В настоящей главе будет дан лишь самый общий очерк такой модели проверки. Но сначала я хочу обсудить один пример, который очень наглядно показывает функцию альтернатив в открытии решающих фактов.

Теперь известно, что броуновская частица представляет собой вечный двигатель второго рода и что её существование опровергает второй закон феноменологической термодинамики. Следовательно, броуновское движение принадлежит к области фактов, важных для этого закона. Возникает вопрос: можно ли открыть это отношение между броуновским движением и данным законом прямым путём, то есть путём проверки наблюдаемых следствий феноменологической теории без использования альтернативной теории теплоты? Этот вопрос легко распадается на два других вопроса:

Ответа на первый вопрос мы не знаем. Мы не знаем, что бы случилось, если бы в обсуждение не была вовлечена кинетическая теория. Однако я могу предположить, что в этом случае броуновская частица рассматривалась бы как некоторая странность (точно так же, как некоторые поразительные эффекты покойного профессора Эренхафта 5 ) и что она не заняла бы того решающего места, которое ей приписывает современная теория. Ответ на второй вопрос прост: нельзя. Посмотрим, что требуется для открытия несовместимости между феноменом броуновского движения и вторым законом термодинамики. Для этого требуется: а) измерить точное движение частицы, с тем чтобы установить изменение её кинетической энергии и энергии, потраченной на преодоление сопротивления жидкости, и б) точно измерить температуру и теплоту, переданную окружающей среде, для обоснования утверждения о том, что любая потер» в данном случае действительно компенсируется ростом энергии движущейся частицы и работой, затраченной на преодоление сопротивления жидкости.

Научно-популярные книги (сюда относятся и многие книги по философии науки) увеличивают известность фундаментальных постулатов теории, область её применения все более расширяется, а учёным-ортодоксам отпускают средства, в которых отказывают их противникам. Эмпирическая поддержка теории кажется громадной. Теперь шансы на рассмотрение альтернативных теорий действительно чрезвычайно малы, а конечный успех фундаментальных предположений квантовой теории и идеи дополнительности представляется несомненным.

В то же время достаточно очевидно, что этот видимый успех никоим образом нельзя рассматривать как признак истинности и соответствия с природой. Более того, возникает подозрение, что отсутствие значительных трудностей является результатом уменьшения эмпирического содержания, обусловленного устранением альтернатив и тех фактов, которые могли быть открыты с их помощью. Иными словами, возникает подозрение, что достигнутый успех обусловлен тем, что за время своего развития теория постепенно превратилась в жёсткую идеологию Такая идеология «успешна» не потому, что хорошо согласуется с фактами, — её успех объясняется тем, что факты были подобраны так, чтобы их невозможно было проверить, а некоторые — вообще устранены. Такой «успех» является целиком искусственным. Раз принято решение во что бы то ни стало придерживаться некоторых идей, то вполне естественно, что эти идеи сохранились. Если теперь первоначальное решение забыто или перестало быть явным, например если оно превратилось в привычку, то выживание этих идей само становится их независимой поддержкой, оно укрепляет принятое решение или делает его явным. Таким образом, круг замыкается. Именно так эмпирическое «свидетельство» может быть создано некоторой процедурой, которая получает оправдание в том самом свидетельстве, которое сама же создаёт.

Основные термины мифа были чётко зафиксированы, и мысль (которая в первую очередь приводит к такой фиксации) о том, что они являются копиями неизменных сущностей и что изменение их значений, если бы оно произошло, было бы обусловлено человеческим заблуждением, — эта мысль теперь становится весьма правдоподобной. Убеждённость в её справедливости подкрепляет все маневры, используемые для сохранения мифа (включая устранение оппонентов).

Действительно, как можно проверить или улучшить теорию, если она построена таким образом, что любое мыслимое событие можно описать и объяснить в терминах её принципов?

Единственный способ исследования таких всеохватывающих принципов может состоять в сравнении их с иным множеством столь же общих принципов, однако этот путь был исключён с самого начала. Следовательно, миф не имеет объективного значения, а продолжает существовать исключительно в результате усилий сообщества верящих в него и их лидеров — священников или Нобелевских лауреатов.

На мой взгляд, это самый решающий аргумент против любого метода, поддерживающего единообразие, — эмпирического или любого другого. Во всяком случае, любой такой метод есть метод обмана: он поддерживает невежественный конформизм, а говорит об истине; ведёт к порче духовных способностей, к ослаблению силы воображения, а говорит о глубоком понимании; разрушает наиболее ценный дар молодости — громадную силу воображения, а говорит об обучении.

Источник

Анархизм в науке: кто такой Пол Фейерабенд и почему он призывал ученых не верить в истинность знаний

Многие научные открытия совершались учеными вопреки главенствующим научным и этическим концепциям. Будущий нобелевский лауреат Пол Грингард в середине прошлого века доказал, что внутри человеческого мозга происходят не только электрические реакции, но и химические, а китайский генетик Цзянькуй Хэ в 2018 году провел первые эксперименты по редактированию геномов эмбрионов. «Хайтек» рассказывает об ученых, которые совершали свои исследования вопреки главенствующей научной мысли, а также принципах научного анархизма.

Читайте «Хайтек» в

Учеными-анархистами принято называть исследователей, которые либо ведут свои разработки с крайне непопулярной у авторитетного научного или религиозного сообщества стороны, часто граничащей с псевдонаукой, либо проводят эксперименты, находящиеся за гранью этических норм общества.

Как правило, такие исследования оказываются на периферии научной мысли, хотя довольно часто это происходит справедливо. Многие из таких ученых занимаются достаточно странными экспериментами: кто-то пытается математически объяснить природу недоказанной левитации, другие придумывают новую конструкцию колеса или велосипеда.

Анархистская теория познания, «эпистемологический анархизм» — релятивистская концепция науки, предложенная американским философом Полом Фейерабендом. В этом подходе он предлагает полностью отказаться от каких-либо универсальных критериев истинности знания, от навязывания этих критериев государством или обществом.

В своей книге «Против метода» Фейерабенд пишет, что эти критерии создают препятствие для свободного развития науки, поскольку каждый ученый может развивать идею, даже если она кажется ему абсурдной или устаревшей. При этом каждый зритель или слушатель может сам выбирать, с какой теорией соглашаться, каких придерживаться взглядов, даже если они противоречат друг другу.

В качестве примера Фейерабенд приводит фигуру Ньютона. Общество часто называет науку и религию полными противоположностями, однако Ньютон в своих научных исследованиях вдохновлялся именно идеей Бога и религиозными космогониями. По сути, божественное послужило началом научного, однако этого бы не произошло, если бы ученый не пошел против главенствующей тогда научной парадигмы.

Пол Фейерабенд родился после Первой мировой войны в Вене, а когда после 1938 года Австрия стала частью Третьего рейха, он, как и его родители, стал сторонником нацистов. Сам Фейерабенд в своих воспоминаниях отмечал, что никогда не был ярым приверженцем Гитлера, однако знал о зверствах, которые творили нацисты, и относился к ним абсолютно нормально.

Во время войны Фейерабенд находился на Восточном фронте — там он заработал Железный крест и звание лейтенанта. Во время наступления советской армии уже во второй части войны он получил три пулевых ранения в живот и руку, был отправлен в тыл, где почти год лежал в больнице. В итоге Фейерабенд проходит всю жизнь с палочкой, а ранение на войне станет одной из причин, по которой он начнет заниматься сначала наукой, а потом и философией науки.

С 1958 по 1989 годы — практически половину своей жизни — Фейерабенд провел в США, где преподавал в Калифорнийском университете в Беркли. Там он разработал свой метод отрицания универсальных научных правил и написал самые известные книги в истории научного анархизма, в том числе «Науку в свободном обществе» и «Прощай, разум».

Некоторые эксперты отмечали противопоставление анархизма науки Фейерабенда и экономической модели государства, в котором он жил. В США, с одной стороны, люди, в том числе и ученые, могут делать абсолютно все, что им захочется. С другой стороны, у них нет чистой свободы, поскольку все их существование подвержено работе стандартной экономической модели. Эпистемологический анархизм, одним из основоположников которого и был Фейерабенд, как раз строится как бы в противовес капиталистической системе.

Согласно эпистемологическому анархизму, существует один принцип, по которому должны работать ученые: «Дозволено все». Он позволяет ученому изобретать собственную концепцию и доказывать ее любыми аргументами, даже если изначально кажется, что они абсолютно не связаны с предложенной теорией.

Фейерабенд также высказывается за полное отделение государства от науки, поскольку в ином случае, как отметил президент Дуайт Эйзенхауэр, «государство окажется в плену у научно-технической элиты». Однако Фейерабенд аргументирует это тем, что научные догмы и стандартизированное образование приводят к стагнации науки, особенно в критериях защиты той или иной научной мысли.

Китайский генетик Цзянькуй Хэ — один из главных ученых 2018 года

26 ноября 2018 года стало известно, что китайский генетик Цзянькуй Хэ использовал технологию редактирования генома для изменения эмбрионов двух девочек, а позже он рассказал и о третьем случае, когда женщина родила ребенка после изменения генов эмбриона.

Официально технологии генной инженерии по отношению к эмбрионам с возможностью дальнейшего продления рода не запрещены, однако после этого случая все мировое сообщество раскритиковало Хэ, а многие страны начали готовить законодательство, регулирующее эту сферу науки.

В своих опытах Хэ применил метод геномного редактирования CRISPR/Cas9 на 16 эмбрионах для устранения возможности дальнейшего заражения ВИЧ. 11 из них использовались в попытках забеременеть, у трех это получилось. После появления первых двойняшек Лулу и Наны с измененными генами Хэ заявил, что не будет продолжать свои опыты, поскольку ему нужно убедиться в безопасности экспериментов.

Одна из главных причин, по которой Хэ критиковало все научное сообщество, — он не рассказал о своих экспериментах женщинам, которым вводили эти эмбрионы, представителям больницы, где проводился эксперимент, и даже китайскому научному регулятору.

Сейчас судьба Хэ, которого китайские власти раскритиковали в «попытке получить выгоду и славу от сомнительных экспериментов», практически неизвестна. Никто не видел ученого уже несколько месяцев, а все университеты, в которых он работал, его уволили.

Неизвестна судьба и Лулу и Наны. С момента их рождения научные журналы не опубликовали ни одной статьи про их жизнь, а также про то, как их организм с отредактированными генами развивается, проводятся ли над ними какие-то эксперименты.

Николай Коперник — виновник первой в мире научной революции

Польский астроном Николай Коперник, несмотря на то, что воспитывался своим дядей, епископом Вармийской епархии Лукашем Ваченроде, стал одним из самых важнейших ученых Возрождения и антагонистом для церкви.

Книги Коперника с исследованиями и доказательством существования гелиоцентрической системы мира, над которыми он работал десятилетиями, изданы в 1543 году, незадолго до его смерти. При этом полноценно их революционное и философское значение стало понятно только после того, как Галилей начал развивать свои теории. Тогда же инквизиция в 1616 году внесла книги Коперника в «Индекс запрещенных книг» — «впредь до исправления», где они находились следующие 200 лет.

В своей гелиоцентрической системе мира Коперник указывал, что Земля (раньше она считалась центром мира) является всего лишь одной из планет, которые крутятся вокруг Солнца. При этом польский астроном не развивал свои теории, а пытался усовершенствовать геоцентрическую систему мира, изложенную в «Альмагесте» Птолемея и древнегреческого астронома Аристарха Самосского.

Благодаря работам Коперника произошла первая в истории человечества научная революция, когда исследователи перестали ориентироваться на предыдущие научные открытия и начали изучать мир, отталкиваясь от результатов его трудов.

Сам Коперник развивал свои теории, в том числе о том, что «земля» и «небо» подчиняются одним физическим законам только с точки зрения астрономии. Он сохранил в своих теориях пункты о неподвижности некоторых звезд, хотя это было логично только для времен, когда в научной парадигме Земля постоянно оставалась на одном месте. Также в его работы попали пункты о том, что Вселенная конечна, и некоторые математические выводы Птолемея, признанные неверными еще до его рождения, — однако они доказывали некоторые астрономические расчеты Коперника.

Роберт Фултон и его паровое судно

В 1800 году американский инженер Роберт Фултон начал проводить эксперименты по созданию первой в истории человечества паровой машины и последующей модернизации парусных лодок.

Первоначально идеи Фултона были восприняты научным сообществом очень критически. Многие инженеры тогда заявили, что его исследования «выглядят просто смешно».

Предложение господина Фултона об установке паровой машины на морских судах — сущая нелепость. Паровая машина никогда не может заменить паруса.

Комиссар по делам флота Франсуа ле Мойн

Критиковал Фултона и Наполеон Бонапарт, называя ученого «шарлатаном, жаждущим денег». Несмотря на это, инженер провел несколько испытаний на Сене своего первого парохода длиной около 20 м. Тогда он достиг скорости в три узла против течения.

В первое плавание пароход Фултона вышел 17 августа 1807 года. Первый пароход часто называют «Клермонт». На самом деле инженер назвал его «Пароходом Северной реки», а «Клермонтом» называлась усадьба его партнера и главного инвестора Ливингстона на реке Гудзон в 177 км от Нью-Йорка, которую пароход посетил во время первого плавания. Тогда же американский инженер представил первый в истории концепт подводной лодки.

Только в 1813 году, через десять лет после проведения первых испытаний пароходов, Наполеон извинился перед Фултоном, а Александр I предоставил ему монопольное право на эксплуатацию пароходных судов на линии Санкт-Петербург — Кронштадт, а также на других российских реках в течение 15 лет. Однако Фултон не успел построить корабли в России и умер в 1815 году.

Луи Дагер — создатель фотографии

7 января 1839 года французский художник, танцор и канатоходец Луи Дагер представил свою первую фотографию на заседании Парижской академии наук вместе с физиком Француа Араго, который сделал отдельный доклад о дагеротипии — первой в мире работоспособной технологии создания фотографий, основанной на светочувствительности йодистого серебра. Впоследствии она была заменена более безопасными и дешевыми технологиями.

Изначально Дагер во время театральных постановок, которые он создавал, в качестве фона использовал гигантские картины, в том числе изображение огромного собора высотой 22 м. Для развития своих постановок он начал использовать камеру-обскуру, но не мог закрепить изображение на стене: оно немного расплывалось и было нечетким.

Дагер уже начал проводить химические опыты, когда узнал о Нисефоре Ньепсе, который занимался примерно такими же экспериментами в области фотографии. Позже они будут вместе проводить исследования и создавать десятки снимков, а после смерти Ньепсе Дагер станет единственным создателем и владельцем этой технологии, выкупив у детей физика патент на проявку фотографий.

После презентации первых снимков Дагера раскритиковало все научное сообщество того времени. Химик Франц Опель назвал опыты Дагера кощунственными и глупыми. «Такая попытка, к тому же, кощунственна. Человек создан по образу и подобию Божьему, а Божий образ нельзя уловить ни одним аппаратом, созданным человеком», — заявил Опель.

Почти через 200 лет возможность создания собственных снимков появилась практически у каждого человека на Земле, а количество фотографий в социальных сетях превышает миллиарды штук.

Источник