что сейчас с валерией башкировой
Сбившей в Москве троих детей студентке продлили арест
Сбившая в Москве троих детей студентка Валерия Башкирова останется в СИЗО до 24 марта 2022 года, ее дело рассмотрят в общем порядке. Об этом 7 октября сообщили в прокуратуре Москвы.
«Суд с учетом позиции прокуратуры города Москвы продлил Валерии Башкировой срок содержания под стражей до 24 марта 2022 года и назначил судебное заседание по делу в общем порядке судебного разбирательства на 21 октября», — говорится в Telegram-канале надзорного органа.
Таким образом, суд отклонил прошение защиты девушки об особом порядке рассмотрения уголовного дела, который предусматривает судебное следствие без изучения доказательств и допроса свидетелей, в связи с признанием подсудимой своей вины.
В конце сентября Московский городской суд признал законным продление ареста Башкировой до 16 октября.
Авария произошла 16 июля, 18-летняя студентка за рулем автомобиля Mazda на пешеходном переходе не уступила дорогу троим детям в возрасте девяти месяцев, трех и четырех лет и сбила их. Днем позже старшие мальчики скончались в больнице от полученных травм. Девятимесячная девочка была госпитализирована с сотрясением мозга и закрытой черепно-мозговой травмой.
19 июля отец обвиняемой Эдуард Башкиров причинами аварии назвал малый опыт вождения у дочери и наличие на дороге грузового автомобиля. По его словам, стороны не общаются, контакт осуществляется через адвокатов.
«Я поняла, что лучше ехать в колонию, потому что жить не могла»: рассказ отбывшей наказание виновницы смертельного ДТП
«Я смирилась с наказанием»
— Как произошло ДТП с вашим участием?
— Я сама в нём виновата. Мой водительский стаж был три года, сдавала на права сама. Но я была невнимательна. Я ехала по трассе к родителям в соседний регион. Перед дорогой надо было выспаться, но я этого не сделала. Уснула за рулём и проснулась от удара.
— Сами вызвали полицию?
— Нет, у меня сразу началась истерика, тряслись руки, меня как будто переклинило. Я не могла даже сориентироваться, где я нахожусь, что сотворила. А потом уже, на следующий день, накрыло осознание, чувство вины. Если бы со мной не говорили друзья, родные, не знаю, что бы я с собой сделала. Я до сих пор не могу это всё вспоминать.
— Ваши родные сразу узнали о случившемся?
— Да, почти сразу. Как они отнеслись? Как можно отнестись к тому, что твоё родное дитя насмерть сбило человека? Были паника, шок. Потом приняли, что это случилось.
— Какую позицию вы заняли на суде?
— Я, естественно, полностью признала вину. Я начала работать с психологом, обзвонила всех потерпевших… То есть детей погибшего, они все взрослые были. Я установила с ними контакт, принесла извинения и, конечно, сразу взяла всю ответственность на себя.
— Вы возмещали как-то ущерб?
— Гражданские иски мне не предъявляли. Но я лично поехала к дочери погибшего, вручила ей свой полис ОСАГО и все деньги, какие у меня были. Денег было мало — даже машина, за рулём которой я была, была взята в кредит. Потом ещё отправляла почтовыми переводами всё, что могла.
— Вам дали реальный срок. Были к этому морально готовы?
— Нет, не была. Я до последнего в глубине души надеялась на условный срок. Я же сама по образованию юрист, оценивала шансы и думала, что колонии не будет. А потом, когда прозвучал приговор первой инстанции, я смирилась.
Мне советовали не паниковать, цепляться к процессуальным нарушениям, чтобы дотянуть до амнистии на свободе, но я сдалась и смирилась с наказанием, собрала вещи и поехала в колонию.
Да, я надеялась на условное наказание, но моё состояние было таково, что я уже поняла: мне лучше ехать в колонию, потому что я не могла уже просто жить. Пока мне советовали разные варианты, как остаться на свободе, у меня были суицидальные мысли. Да, я подала апелляцию, но смирилась, когда она оставила приговор в силе, а кассационную жалобу подавать не стала.
Почему мне дали реальный срок? В нашем регионе практика довольно жёсткая по ДТП со смертельным исходом. В Москве, например, если погасишь гражданские иски и примиришься с потерпевшими, можно добиться условного срока, а у нас всё жёстче.
«Душу нельзя изливать никому»
— Где вы отбывали наказание? Как вас приняли?
— Я отбывала наказание в колонии-поселении в Пермском крае. Не могу сказать, что приняли как-то особо плохо или хорошо. Первые две недели был карантин — это обязательно для всех. Потом мне понадобилось месяца два или три, чтобы подстроиться, адаптироваться. Все осуждённые как один говорят, что невиновны, сидят ни за что, и под это тоже надо подстраиваться. Что касается режима, то наша колония-поселение называлась так скорее формально, начальник колонии установил там жёсткие правила и режим.
— С кем общались в колонии?
— В колонии есть два варианта поведения: или примыкаешь к какой-то группе осуждённых, или держишься сам по себе. Я сначала держалась сама по себе. Далее — все люди там разные, у нас была колония-поселение смешанная: было мужское общежитие, было женское. Было много не «первоходов», были осуждённые за мошенничество, был мужчина, судимый за изнасилование…
Специальных колоний для дэтэпэшников нет. У нас же отбывали наказание и осуждённые по делу о пожаре в клубе «Хромая лошадь» (в 2009 году в Перми произошёл пожар в ночном клубе «Хромая лошадь», погибли 156 человек. К уголовной ответственности по итогам расследования были привлечены девять человек, восемь из которых приговорили к реальным срокам лишения свободы. — RT). Через несколько месяцев у меня сложился круг общения, но в таком социуме надо быть очень аккуратным и придерживаться правил.
— Было страшно поначалу?
— Я очень боялась женщин в колонии. У нас была старшая, смотрящая барака. Она следила за порядком, контактировала с начальством колонии, не работала — вроде инвалид была. И у неё были свои приближённые. Была бабушка-одуванчик, инвалид, по мошенничеству сидела. Я потом поняла, что она постукивала начальству.
Там нужно играть по правилам и быть поверхностным, нельзя душу раскрывать. Одна из осуждённых по делу «Хромой лошади», например, как-то очень правильно себя ставила. И потом она же в возрасте была, могла и слово сказать. А я девочкой наивной была, не знала, что и как. Но вообще, от человека зависит.
А ещё же есть сотрудники ФСИН, которые могут за малейшую, с их точки зрения, провинность, зафиксировать нарушение — и тогда не сможешь выйти по УДО. Есть осуждённые, которые воруют вещи, есть те, кто стучит сотрудникам ФСИН, есть те, кто просто работает. Душу там нельзя изливать никому.
— Насколько у женщин в колонии сохраняются социальные связи на воле? Многих ждут мужья, родные, друзья?
— Всё зависит от того, кем был человек до того, как туда попал. Те же дэтэпэшники — это, как правило, самые обычные люди, часто с высшим образованием.
Если у человека на воле в семье были хорошие отношения, то чаще всего эти связи сохраняются. Если же, к примеру, девочка неблагополучная, из детдома, то её никто и не ждёт. В таких случаях в колонии часто образуются «парочки» — женщины ходят за ручку, вместе едят в столовой, работают. А была, например, замужняя девочка, тоже дэтэпэшница, как и я, и муж её ждал и поддерживал.
— Мы часто читаем, что зоны, где сидят женщины — «красные», то есть главные там — администрация, а не заключённые с высоким тюремным статусом.
— Я адвокат, и отбытие наказания мне помогло даже побывать на месте своих нынешних подопечных. Скажу так: почти все тюрьмы и СИЗО сейчас — «красные». «Чёрные» зоны — это всё же понятия из 90-х, так же как и АУЕ*. Сейчас это уже и на уровне законодательства искореняют, и в реальности такого почти нет в колониях.
— К вам часто приезжали на свидания родные?
— У меня не было свиданий. Родители проживают в другом регионе, они пожилые.
Если говорить о социальных связях, то мой мир разделился на до и после. От тех, от кого ожидала поддержки, я её почти не получила. Тем более что я держала произошедшее практически в секрете: об этом факте до сих пор знают только близкие люди или те, кому я считаю нужным, в том числе по работе, это сказать.
Но те знакомые, от кого не ожидала ничего, каким-то образом всё равно узнали, выяснили адрес колонии, писали письма, делали передачки. Моей связью с внешним миром была корреспонденция.
«Система заточена под наказание»
— Насколько система исполнения наказаний, по вашему мнению, способствует раскаянию и исправлению?
— Нисколько не способствует. Система заточена под наказание, но не под исправление. Сотрудникам колонии ты безразличен, для них мы все — зеки, и они гнут свою линию. Поэтому или человек сам по себе останется в душе преступником и сядет потом во второй, в третий раз, или он сам по себе склонен исправиться — и тогда выйдет и не будет нарушать закон. От отсидки это не зависит.
— Как вы со временем осознавали случившееся, приходили к раскаянию?
— После произошедшего я себя прокляла. Я не могла спать, были депрессия, суицидальные мысли. Я хотела даже не умереть, нет — сдохнуть. Было невыносимо видеть горе людей, близких того, кого я сбила насмерть.
На суде самое тяжёлое было не слушать приговор, а видеть потерпевших, когда понимаешь, что обратного хода нет. Одно дело — украденные деньги: их можно вернуть. А тут речь идёт о жизни человека.
Я сама изменилась после этого, стала более строгой, закрытой.
— Когда вы вышли на свободу по амнистии, было тяжело заново адаптироваться к обычной жизни?
— Мне очень повезло: были люди, которые меня ждали. Меня ждал мой шеф — адвокат, у которого я была помощником. Меня поддерживали люди, которые мне писали в колонию. А ещё мне было не на что жить, и одна подруга (даже не близкая) пустила меня первое время жить к себе бесплатно, и потом я уже встала на ноги. Но если у человека нет семьи, нет финансовой поддержки, то возвращаться из таких мест и строить жизнь с нуля очень сложно.
— Выйдя на свободу, вы стали адвокатом. Почему?
— Я и до произошедшего работала юристом. Я люблю свою работу и не допускала даже мысли, чтобы отказаться от неё. Мой опыт помогает лучше понять подзащитных. Я даже не о сочувствии, а о понимании, что именно их ждёт, поэтому я стараюсь делать свою работу по максимуму. А сделает ли человек выводы потом или нет — это не в моей власти.
— Какую позицию вы бы посоветовали занимать в суде людям, виновным в ДТП со смертельным исходом?
— Самая правильная позиция — полное признание вины и раскаяние. Возьмем для примера дело Михаила Ефремова. Я не знаю, по какому принципу он выбирал защитников, что ему говорили и обещали адвокаты, но я не понимаю, зачем было начинать процессуальную игру «признаю — не признаю», «за рулем был я — был не я». Судья и прокурор же не дураки, они всё понимают.
Смягчить наказание может только позиция признания вины и установления контакта с потерпевшими, родственниками. Нельзя уходить в стену. Причём контакт должен устанавливать не адвокат, а сам виновник аварии. Я своих подзащитных буквально беру за руку и говорю: «Звоните потерпевшим». Если не хотят общаться — вышлите им хотя бы телеграмму. Я понимаю, что виновнику ДТП тоже плохо, его гложет чувство вины, но так надо сделать.
— Что вы думаете об аварии в Москве, где студентка сбила насмерть двоих из троих детей?
— У меня тут есть два мнения: первое — обывателя, который при этом был на месте виновника, и второе — адвоката. Я смотрела видео аварии, я вижу, что происходит на российских дорогах. Я понимаю, что переживают родственники, и сама в ужасе от того, что произошло.
Меня саму несколько раз чуть не сбивали на пешеходном переходе, и после того, что случилось в моей жизни, я хожу очень аккуратно, оглядываюсь. У людей нет бдительности, а ПДД наизусть знают процентов десять водителей. Не все оценивают потенциальную и реальную опасность.
Скорость у неё была приличная, и она отвлеклась за рулём. При этом есть вопрос, почему дети не переходили дорогу рядом со взрослыми, а бежали впереди.
Теперь моя позиция как защитника. Я бы советовала родственникам девушки не развивать активность и не подключать какие-то связи — этим общество сыто по горло: то же дело блогера Эдварда Била, дело Ефремова… Дело Валерии Башкировой уже стало резонансным. Сама эта девушка — ей 18 лет — ещё не сформированный человек, сейчас рухнул её мир. Но надо найти в себе силы признать вину, принести извинения — и это должна делать она, а не её отец. Мне кажется, то, что отец в прошлом работал в правоохранительных органах, только сильнее разозлит общественность, поэтому ей надо будет работать самой вместе с адвокатом.
— Вы сейчас водите машину?
— Нет. У меня есть права, но после случившегося я ни разу не садилась за руль.
* Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ) признано экстремистским и запрещено на территории России по решению Верховного суда Российской Федерации от 17.08.2020.
Беременность в деле: Сбившая детей на Mazda останется на свободе?
Валерия Башкирова, которую обвиняют в том, что она сбила троих детей на пешеходном переходе, очень плохо чувствует себя под домашним арестом – об этом пишут СМИ со ссылкой на слова её родственников. Мол, ничего не ест, видит во сне кошмары. В соцсетях на такие заявления отреагировали мгновенно: подавляющее большинство пользователей восприняли их как начало кампании по «отмазыванию» от ответственности. И признаться, некоторые основания для таких предположений имеются.
Напомним подробности трагедии, происшедшей 16 июля на улице Авиаторов. Судя по записи с камеры видеонаблюдения, автомобиль, двигавшийся по правой полосе, остановился, чтобы пропустить семью, вышедшую на пешеходный переход. А машина, ехавшая в левой полосе, даже не притормозила перед зеброй. Итог – она просто снесла троих детей, один из которых, девятимесячный, находился в коляске. Взрослые не пострадали. А двое детишек, пяти и трёх лет, умерли в больнице.
Из той же видеозаписи можно сделать вывод, что Валерия, находившаяся за рулём «Мазды», непременно должна была заметить двигавшуюся по переходу семью как минимум метров за 10-15 до перехода, даже несмотря на машину в правом ряду. И ударить по тормозам. Должна была, но не заметила…
Возбуждено уголовное дело. Суд отправил подозреваемую под домашний арест, прокуратура настаивает на заключении под стражу. По официальной информации, алкоголя и наркотиков в крови Башкировой не обнаружено.
Эта дочь – кого надо дочь?
В СМИ прошла информация, что мать и тётя Валерии Башкировой долгое время работали в силовых структурах (якобы в строительном управлении ФСБ), после чего мама трудилась в одной из столичных управ. Отец – водитель высокопоставленного чиновника. Не с этим ли связана столь мягкая мера пресечения?
Есть и другие странности. «По-горячему» Башкирова призналась, что не заметила пешеходов на переходе, так как была слишком увлечена своим телефоном, однако позже сказала, что её ослепило солнце. Эту же причину (плюс неопытность) озвучил и отец девушки, добавив, что по его «приказу» она никогда не разговаривает по телефону за рулём.
Я не выгораживаю, это я проанализировал,
Настораживает и тот факт, что авто оформлено на тётю Валерии. Интересно, почему? Проходила информация, что якобы за этим авто числится несколько штрафов, однако девушка при этом с точки зрения закона абсолютно «чистая».
Наконец, ещё один нюанс. Председатель СКР Александр Бастрыкин поручил своим подчинённым ходатайствовать о передаче дела в Следственный комитет. При этом старший помощник руководителя столичного главка Следственного комитета России Юлия Иванова рассказала, что «ГСУ СК по Москве повторно запросило из полиции материалы уголовного дела о ДТП».
Повторно, понимаете? То есть с первого раза почему-то не передали? Кто-то очень хочет, чтобы расследованием занималась полиция, а не Следственный комитет?
Успеть забеременеть
Семья Валерии, судя по всему, не испытывает материальных затруднений. Соответственно, сугубо независимые и очень принципиальные СМИ могут представить ситуацию так, что мать виновата в смерти детей как минимум не меньше, чем Валерия: мол, малыши были на самокатах, а это нарушает ПДД. Более того: пробные вбросы на эту тему уже есть в соцсетях.
«Я определённо на стороне Валерии. Она уж точно не мамашка, которая толкала своих детей под колёса автомобиля, нарушив ПДД», – написал один из пользователей Twitter.
Параллельно нам будут рассказывать, как несчастная девушка мучается и кается, аж кушать и спать не может (про то, что двое маленьких детей уснули вечным сном, тактично промолчат). Наконец беременность – и отсрочка исполнения приговора…
Разве это не реалистичный сценарий?
Нечто похожее в нашей правовой реальности уже было. Помните, как дочь председателя Избирательной комиссии Иркутской области Анна Шавенкова в 2009 году сбила двух сестёр, одна из которых умерла, а другая осталась инвалидом? А Шавенкова сразу же после аварии, вместо того чтобы оказывать помощь пострадавшим, бросилась осматривать своё авто…
Суд приговорил Шавенкову к двум с половиной годам колонии-поселения и лишению права управлять автомобилем на пять лет. Однако вдруг выяснилось, что она беременна, поэтому суд отложил исполнение наказания до достижения ребёнком 14-летнего возраста. Затем из-за неких смягчающих обстоятельств судья заменил пятилетнее лишение прав на трёхлетнее, а в 2015 году Шавенкова была и вовсе освобождена от ответственности в связи с амнистией, приуроченной к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне.
Если перенестись в наши реалии и допустить, что Башкирова будет осуждена: представьте, сколько поводов для очередной амнистии подвернётся за 14 лет, если ей, как выразился адвокат Владимир Неупокоев, «удастся забеременеть»?
Убить «быдло» – не преступление?
Не берёмся судить о конкретном случае, однако отношение многих оборзевших чиновников и их детей-мажоров к простым людям хорошо известно. Раздавить такого – это вроде как и не преступление.
– наглядно описал подобную логику один из пользователей Twitter.
Вот и сейчас общественность вполне справедливо опасается, что будут запущены все возможные механизмы «отмаза» – или по крайней мере минимизации наказания.
Пора звонить Пашаеву. Он специалист, и свидетелей организует, которые скажут, что она не была за рулём, и медэксперта, который подтвердит, что дети были пьяны,
– горько пошутили в Twitter.
Но в каждой шутке, как мы знаем, только доля шутки…
Впрочем, Пашаеву, может, позвонить всё-таки стоит. Защищаемый им Михаил Ефремов, как мы помним, получил на полную катушку. Вот и в данном случае народ требует от власти справедливого разбирательства и адекватного наказания.
Сбившая детей на «Мазде» Валерия Башкирова нашла друзей в СИЗО
Как сидит студентка, устроившая смертельное ДТП в Солнцеве
18-летняя студентка Валерия Башкирова, сбившая насмерть детей за рулем «Мазды» на пешеходном переходе в московском Солнцеве, две ночи провела в женском СИЗО № 6 «Печатники». Близкие переживали, что с ней там случится что-то страшное, в то время как злопыхатели писали в соцсетях, что ей создадут за решеткой ВИП-условия. Ни того, ни другого не произошло. Валерия сидит в обычной камере, где она 22-я заключенная.
Девушке достались верхние нары на двухъярусной кровати и книга «Смерть после бала». Про погибших детей в СИЗО ей никто не напоминает.
К слову, обращения по поводу Валерии Башкировой поступали не только от друзей, но даже от журналистов (девушка училась на журфаке, некоторые мэтры профессии предлагали взять над ней шефство). Преступление, в котором Валерию обвиняют, настолько страшное, что никто вслух его не обсуждает. Ни она сама, ни сотрудники, ни сокамерницы. Последние понимают, что она не действовала преднамеренно, так что жуткое для СИЗО слово «детоубийца» не звучит за ее спиной.
И все же в первую ночь девушку посадили в одиночную камеру. Потом, убедившись, что угрозы ее жизни нет, перевели в общую. Валерия сидит в камере на 22 человека, все ее соседки — «первоходки», обвиняются в ненасильственных преступлениях (в основном это кражи и распространение наркотиков). Как говорят, Башкирова успела уже сдружиться с тремя заключенными, когда они разговаривают, можно даже услышать смех (но вот чей?).
Напомним, что 16 июля, проезжая на «Мазде» по улице Авиаторов, Валерия сбила проходящую по нерегулируемому пешеходному переходу семью: мать и бабушка сопровождали троих детей — девятимесячную малышку в коляске и двух мальчиков четырех и пяти лет. Мальчики скончались в больнице от травм. Башкирова первоначально пояснила, что «сидела в телефоне», затем появилась версия о том, что ее ослепили солнечные блики. Водительский опыт девушки составлял менее года, машину ей отдала тетя.
Сперва суд отправил Валерию Башкирову под домашний арест, затем изменил меру пресечения, отправив ее в СИЗО на два месяца.
На встрече с членами ОНК Валерия плакала, но это не потому, что в камере у нее что-то не так.
— Обстановка нормальная, давления я не чувствую, — говорит она.
С девушкой уже пообщалась психолог, решено, что она будет регулярно ее навещать. Башкирова попросила вывести ее в православный храм, который расположен прямо в здании СИЗО.
Я предложила ей вести дневник, чтобы записывать туда свои переживания или сочинять рассказы. Идея девушке очень понравилась, и она тут же попросила блокнот или тетрадку.
Все необходимые вещи она уже получила в передачке. Вопроса про еду даже не поняла — видимо, пока почти ничего не ест (говорит, что похудела на 3 килограмма).
Время, проведенное в СИЗО, лучше всего подходит для чтения. Пока библиотекарь в их камеру не приходила, но там были книги, которые уже прочитали другие арестантки и которые не успели забрать. Валерии досталась «Смерть после бала» — это детектив, где расследуется преступление в Лондоне. В этой книге есть хорошая фраза про то, что у каждого человека, даже у тех, кто напрочь лишен воображения, существует свой кошмар, который мучает его…
Между тем в среду, 21 июля, в «Печатниках» состоялось знаковое для женщин с детьми событие: достигнуто соглашение с мэрией, по которому все родившие в СИЗО заключенные будут получать подарочный комплект детских принадлежностей.
Хороших новостей в СИЗО № 6 несколько: на сегодняшних день никто из заключенных не голодает, никто не сидит в карцере. На момент моего визита как члена ОНК Москвы в изоляторе сопровождались всего одна несовершеннолетняя и 10 женщин с детьми (в основном это мамочки из регионов, но родившие уже в неволе). Для последних новость о том, что их фактически приравняют к рожавшим москвичкам — была сюрпризом. До сих пор минимальный набор необходимых вещей для новорожденного или присылали родственники, или изыскивал изолятор. Теперь же мамы получат абсолютно все, что нужно ребенку в первые месяцы жизни, от города. В наборе пеленки, одежда, постельное белье, средства гигиены и даже первые игрушки.
Плохие новости в СИЗО тоже есть — минимум у двоих заключенных онкология, которая требует срочного лечения. Выявили рак за решеткой, сообщили следователю (в обоих случаях — женщины), но под подписку не выпустили. Сейчас больные арестантки проходят долгую процедуру подготовки к медосвидетельствованию. Успеют ли выйти на свободу, чтобы начать лечение? Две арестантки не успели — скончались в этом году в больнице (одна болела редким кожным недугом, другая СПИДом).
У задавившей детей студентки Башкировой неожиданно нашлись защитники
«Обычные люди порой не различают меру пресечения и наказание»
Повторный арест и помещение в СИЗО 18-летней Валерии Башкировой, сбившей на пешеходном переходе в Солнцево за рулем «Мазды» троих детей (двое мальчиков скончались в больнице), неожиданно вызвал дискуссию в адвокатском сообществе. По мнению некоторых юристов, следствие и прокуратура пошли на поводу у возмущенной общественности — повода для пересмотра меры пресечения не было. Впрочем, с этой точкой зрения категорически не согласны известные правозащитники и общественные деятели.
Напомним, что на следующий день после жуткого ДТП Никулинский суд избрал для Башкировой домашний арест. На тот момент было известно о гибели одного ребенка. Однако в тот же день из больницы пришли печальный известия — медикам не удалось спасти жизнь второго ребенка, получившего страшные травмы.
При этом уже известно, что водитель была в трезвом состоянии. Кроме того, выяснилось, что Виктория была малоопытным водителем: права она получила в 2020 году.
Одним из первых за девушку вступился адвокат Сергей Жорин, защищавший блогера Эдварда Била после громкого ДТП в центре Москвы. По словам адвоката, у следствия были все основания ограничиться более мягкой мерой, тем более, что у Башкировой есть регистрация и жилплощадь в Москве, где она могла бы отбывать домашний арест, девушка не была в алкогольном опьянении, не скрылась с места ДТП.
По словам других юристов, мера пресечения была изменена «под воздействием общего психоза» общественности, которая не всегда отличает меру пресечения от приговора.
— Обычные люди порой не различают меру пресечения и наказание. Мера пресечения необходима прежде всего для обеспечения явки подозреваемого (обвиняемого) в следствие и в суд, для исключения возможности помешать следствию, скрыться. Наказание же назначает в итоге суд после рассмотрения дела, в пределах, определенных уголовным законом. Наказание может быть иным, чем мера пресечения, применяемая на время следствия и суда.
Домашний арест Башкировой отвечал всем предъявляемым законом требованиям, сказал «МК» адвокат Игорь Муханов.
По словам адвоката Натальи Моросниковой, следствие «молниеносно» вышло с новым ходатайством из-за ажиотажа в СМИ, громких выступлений депутатов. И это несмотря на то, что и так тяжкое преступление после гибели второго ребенка «тяжелее» не стало: «Такие аспекты как резонансное громкое дело, требования электората, предстоящие выборы, совершение аналогичных преступлений другими лицами и многие другие аспекты не должны влиять на молниеносное ужесточение меры пресечения, как это произошло в случае с Башкировой. На мой взгляд, закон и только закон может влиять на изменение меры пресечения».
По ее словам, Башкировой могли бы изменить меру пресечения на более суровое, если бы девушка, например, нарушила запреты или ограничения, наложенные судом — но этого не было сделано.
Между тем многие общественные деятели и политики явно не на стороне тех, кто считает мягкую меру пресечения приемлемой для студентки. Так, депутат Госдумы Александр Хинштейн сразу же обратился в прокуратуру с тем, чтобы решение о домашнем аресте было пересмотрено.
Один из юристов предположил, что родственники студентки (напомним, среди них есть бывшие работники силовых ведомств) приложат все силы, чтобы не помещать виновницу ДТП за решетку. Тем более, что такие случаи имели место. Собственно, об этом же упомянул и Хинштейн.
Кстати, закон предусматривает некий вариант смягчения наказания для Башкировой (хотя вероятность этого достаточно мала). Поясняет адвокат Моросникова.
— Если будет проведена психолого-психиатрическая экспертиза и выяснится, что психологический возраст девушки отличается от возраста в паспорте, то ей могут применить ст. 96 УК РФ к ней будет применено наказание как к несовершеннолетней.